Сталин

Сталин, последовательно подвергнув критике многих оппозиционеров, естественно, не обошел и Троцкого. Почувствовав настроение большинства делегатов, генсек отмел предложение Каменева о превращении Секретариата, в простой технический аппарат, отметив вместе с тем, что он против "отсечения" отдельных членов руководства от ЦК. Бравируя расположением делегатов, Сталин счел уместным вновь заявить, что, если товарищи будут настаивать, он "готов очистить место без шума...". Сталин вел свою речь как опытный политик, добиваясь снова, и снова поддержки делегатов, показывая свое бескорыстие и заботу об общепартийных интересах. Высмеивая; критикуя фракционеров, генсек смог тонко показать свое "великодушие", обрамляя свою речь словечками типа "что ж, Бог с ним". Хотя Сталин уже решил, что с Зиновьевым и Каменевым "пора кончать", он тем не менее продемонстрировал свое миролюбие: "Мы за единство, мы против отсечения. Политика отсечения противна нам. Партия хочет единства, и она добьется его вместе с Каменевым и Зиновьевым, если они этого захотят, без них - если они этого не захотят"207.

Замечу, что в заключительном слове Сталин сформулировал ряд положений, которые, если бы выполнялись, могли предотвратить самый тяжелый период в истории нашей партии. Под аплодисменты и явное одобрение делегатов Сталин, в частности, заявил: "Пленум решает у нас все, и он призывает к порядку своих лидеров, когда они начинают терять равновесие... Если кто-либо из нас будет зарываться, нас будут призывать к порядку, - это необходимо, это нужно. Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича, глупо об этом говорить.

Коллегиальная работа, коллегиальное руководство, единство в партии, единство в органах ЦК при условии подчинения меньшинства большинству, - вот что нам нужно теперь208".

Конечно, все это правильные слова. Но если бы эти идеи о коллективности были подкреплены реальными делами, демократическими нормами, то можно было бы предотвратить будущие злоупотребления властью. Но все дело в том, что верные тезисы не нашли своего закрепления в уставных положениях о ротации руководства, сроках пребывания генсека и других лидеров на высших партийных должностях, подотчетности руководителей и т.д. А именно к этому вели ленинские идеи о совершенствовании партийного аппарата, упрочении демократических начал в партии и обществе. XIV съезд был, пожалуй, последним при Сталине, когда критика и самокритика были еще неотъемлемыми элементами атмосферы форума. На последующих съездах критики было все меньше и меньше. В дальнейшем мог критиковать только Сталин или по его указанию. А отсутствие свободного изъявления идей и взглядов в условиях монополии партии на власть с неизбежностью вело к застою, догматизму, бюрократическому формализму.

Утвердив курс на социалистическое строительство, индустриализацию, съезд стал важной исторической вехой на этом пути. Но демократические начала в партии не получили своего развития. Великое едва ли ведало, что рядом с ним рождается его отрицание. В борьбе этих начал и кроются истоки грядущего триумфа "вождя" и трагедии народа. Не все тогда понимали, что за могущество придется платить личной свободой. Это не парадокс, а закон единовластия.

"Популяризатор" ленинизма______________________________

Слова "теория", "теоретик" в молодости у Джугашвили вызывали внутренний трепет. "Верная теория, - говаривал Мартов, - всегда дружит с истиной". Теперь ему эта фраза была понятна; он приобщился, прикоснулся и к теории, и к теоретикам. В 1907 году, в Лондоне, входя в церковь Братства, где проходил V съезд РСДРП, и глядя на непривычные для православного готические очертания храма, Сталин вдруг вспомнил одну из притч Соломона: "Милость и истина да не оставляют тебя; обвяжи ими шею твою, напиши их на скрижали сердца твоего..." Он был в юности прилежным семинаристом, и годы скитаний не выветрили из сознания библейских постулатов. Милость была ему ни к чему: сентиментальности он никогда не любил. А вот истина... Ему казалось, что на съезде он не очень обогатился ею. Долгие споры "об отношении к буржуазным партиям", "о классовой солидарности", "о роли пролетариата в буржуазной революции" казались ему отвлеченными, плохо связанными с русской действительностью.

А она напомнила о себе, эта действительность, во время работы съезда весьма властно. Прервав заседание съезда, председательствующий вдруг объявил, что на завершение работы, оплату помещения, проживание в гостинице и обратный путь делегатам не хватает денег в партийной кассе и что один либерал согласился дать вексель на три тысячи фунтов стерлингов при условии возвращения под немалый процент и если под векселем подпишутся все делегаты... После паузы все громко заговорили, соглашаясь. Более десяти лет пришлось ждать этому добровольному меценату возвращения своих фунтов. Он рисковал: далеко не все революции в истории свершались как по заказу.