Сталин. Битва за хлеб

— Как именно вы определяете, кто враг, а кто… хм, друг?

— Да очень просто. Кто по нам стреляет — тот уж явно не друг.

— Интересно. Л как вы поступаете в случае, если… стреляют не по вам?

— Ну тут немножко посложнее. Сначала разбираюсь, кто и по кому…

— И…

— И начинаю стрелять.

— Позвольте же тогда узнать, как вы, молодой человек… поступите в том случае, когда никто не стреляет?

— Вот тогда я буду долго и вдумчиво разбираться. И только потом стрелять.

— И вы абсолютно убеждены, что без стрельбы не обойтись?

— Нет, почему же. Если получится — ради бога. Только у меня — вряд ли.

Андрей Уланов. «Додж» по имени Аризона

Немецкий писатель Эрих Мария Ремарк ввел в обиход термин «потерянное поколение». Им он обозначил молодых людей, которые прямо со школьной скамьи попали на фронт и потом мучительно привыкали и не могли привыкнуть к нормальному порядку вещей. Позднее та же проблема — адаптация ветеранов войны к мирной жизни — пряталась под названием «вьетнамского», «афганского» и прочих «синдромов», которые стоили полицейским и психологам немалой головной боли, а психоаналитикам принесли отменную прибыль. При том, что войны были некрупными, на чужой территории и против чужого народа.

В Советской России 20-х годов проблемы адаптации не стояли. Если бы там позволяли себе иметь какие бы то ни было проблемы, страны бы уже не существовало. Там были задачи, и одна из первоочередных — как отучить население убивать себе подобных? К концу войны сформировался целый пласт людей, которые в знаковой триаде «глотка — мордобой — револьвер» пропускали первые два члена. Отчасти еще и потому, что население на них уже не реагировало.

Между тем новое общество требовало гражданского мира. Ещё не закончилась война, как власть начала прощать и миловать. И тут же натолкнулась на мощнейшее возмущение снизу. Как так? А революция? За что боролись — чтобы враги гуляли по нашей земле? Или так: советская власть простила, а мы не простили! От какой-нибудь сельской комячейки, утопающей в египетской тьме, даже до уездного города не докричишься, не то что до Москвы, и плевали они на все декреты, сколько бы их ни было.

Впрочем, о чем это я? Никакие декреты до них не доходили, разве что губернские инструкции, которые по причине малограмотности прочитывались по складам, а уж как именно понимались — никакой фантазии не хватит вообразить. И те, что протестовали против новой политики партии словом и делом, не партийную линию оспаривали, а собственную вольную фантазию на ее тему, да и отстаивали не революцию, а такую же фантазию, рожденную словами залетного агитатора.

Ну и что с ними прикажете делать?

То есть методы-то, конечно, были. Уголовного кодекса еще не написали, однако смертная казнь существовала, в том числе за бандитизм и некоторые преступления по должности. Она даже иногда применялась, хотя и несообразно ни мировой практике, ни букве закона. Потому что ежели применять так, как это было тогда принято(скажем, у тех же белых), то жертвы были бы сопоставимы с численностью населения страны, а ежели по букве…

в общем, тоже не стоило.

Если бы власть начала в массовом порядке, как следовало по закону, расстреливать вчерашних героев Гражданской войны, ее бы не поняла собственная партия. Со всеми вытекающими в виде новой революции — московская власть со своими нэповскими фокусами и так на неё постоянно напрашивалась. Счастье ещё, что Ленин умел всех уболтать…

Да, кстати, применять… а какими силами, если большинство беспредельщиков как раз и были властью? Допустим, чтобы за незаконные расстрелы перестрелять членов местной комячейки, можно использовать чекистов, для нормализации чекистов — красноармейцев, а как нормализовывать красноармейцев? Ясно, как — созвать ополчение из членов местных комячеек… позвольте, да ведь они уже расстреляны? Ну, стало быть, позвать шамана, пусть поднимает их из могил. Зомби вообще удобный контингент — и дисциплинированны, и проблем, что с ними делать потом, не возникает.

Одна беда — антирегилиозная политика и этого не позволяла. Вот ведь незадача какая…

Да и не хотела местная власть расстреливать вчерашних героев Гражданской. В волостях, уездах, губерниях в исполкомах и партийных комитетах сидели точно такие же герои, которые точно так же не понимали — а что изменилось? Врагов не стало? Так вот же они! Или искренне возмущались: нас что, начали строить! Это нас-то?! Красных бойцов, которые спасли Республику?! Героев?!