Сталин. Битва за хлеб

Впрочем, не только 20-х… Самосуды в Сибири были в обычае. Сибирская деревня не любила обращаться к вышестоящей власти, справлялась своими силами — и справляется, кстати, до сих пор. И власть еще не сошла с ума, чтобы в условиях Гражданской войны начать менять нравы. Тем более что и методов не было. Как бороться — расстреливая сельский актив РКП(б)? Ну да, тот ещё активчик, но ведь другого-то и вовсе нет! Начнешь их стрелять, они рванут в тайгу и будет одной бандой больше. Да и у местной власти стояли в основном точно такие же деятели…

Жестокостью с этими людьми ничего нельзя было поделать — да и не способны красные на тот уровень зверства, который произвел бы впечатление на сибирских партизан. А вот к позору они были очень чувствительны. И большая часть наказаний являлась не столько реальными, сколько позорящими. Из реальных-то был применим один лишь расстрел, поскольку потребным количеством тюрем и лагерей власть и близко не располагала…

Возьмём того же командира отряда ЧОН Черных. Если по его поведению будет видно, что осознал — а осознать, остыв, мог весьма чувствительно и просить у судей расстрела как милости… И нечего ерничать, это для нынешнего воспитанника правозащитных организаций собственный живот превыше всего, а тогда люди ещё совесть на колбасу не меняли! Так вот, если осознал — то ведь и не расстреляют, пожалуй, а снова кинут на руководящую работу, чтоб не искал простых путей. Умереть хотел, легко отделаться? Э нет! Сдохнуть просто, а ты искупи

…

Именно тогда появилась в арсенале советского судопроизводства совершенно фантастическая мера — условный расстрел.

Вот ещё один случай, приведенный Тепляковым.

«Летом 1920 года Павлодарский ревком во главе с Т. Д. Дерибасом под угрозой наступления на город так называемых „чёрных банд“ в панике арестовал несколько десятков жителей и без суда постановил расстрелять 24 человека (в основном казаков и интеллигенцию). В августе Дерибаса за это осудили к расстрелу, но постановили, „учтя чистосердечное сознание и 17-летний партийный стаж, применить ему высшую меру наказания условно на 1 год“» и тут же отправили на работу в центральный аппарат ВЧК.

Здесь одно слово употреблено неточно. Тогдашняя власть не могла позволить себе такую роскошь, как наказание

 — это достижение более поздних времен. Тогда говорили: «мера социальной защиты», и главным принципом судопроизводства было не покарать за конкретное преступление, а сделать так, чтобы этот человек никогда более ничего подобного не творил. Иначе и вправду пришлось бы полстраны перестрелять.

Судя по тому, что впоследствии «условный расстрел» применялся широко, — это была мера, хорошо прочищающая мозги. В частности, на дальнейшей судьбе Дерибаса приговор вообще не отразился. Он сделал в ОГПУ — НКВД отменную карьеру, дослужившись до начальника УНКВД Дальневосточного края. Кончил, правда, плохо, как и многие чекисты того времени, но превышение власти тут совершенно ни при чём…

Многие приговоры были мягкими еще и по причине крайней молодости преступников. Того же Гайдара, расстрелявшего без суда пять человек, вообще не стали судить, тихонько убрав с глаз долой, — и не потому, что советская власть нуждалась в убийцах, а потому, что было командиру «Аркашке» в ту пору 18 лет, из которых три он провоевал, вина же его заключалась в том, что он делал то, что делают все. Впоследствии он писал в дневнике: «Снились убитые мною в детстве люди». А если вспомнить, при каких обстоятельствах он убил своего первого человека и чего навидался, будучи еще неполных шестнадцати лет… [202]

Примерно в том же самом обвинялись и еще несколько сибирских чекистов.