Сталин. Большая книга о нем

«Рядом с улицами, имеющими современный европейский характер, — гласит описание

1901 года, — ютится лабиринт узких, кривых и грязных, чисто азиатских закоулков, площадок и

базаров, окаймленных открытыми восточного типа лавочками, мастерскими, кофейнями,

цирюльнями и переполненных шумной толпой носильщиков, водовозов, разносчиков,

всадников, вереницами вьючных мулов и ослов, караванами верблюдов и т. д.»

Отсутствие канализации, недостаток воды при жарком лете, страшная въедчивая уличная

пыль, керосиновое освещение в центре, отсутствие освещения на окраинах — так выглядел

административный и культурный центр Кавказа на рубеже двух столетий.

«Нас ввели в четырехэтажный дом, — рассказывает Гогохия, прибывший сюда вместе с

Иосифом, — в огромные комнаты общежития, в которых размещалось по двадцать — тридцать

человек. Это здание и было тифлисской духовной семинарией».

Благодаря успешному окончанию духовного училища в Гори Иосиф Джугашвили был

принят в семинарию на всем готовом, включая одежду, обувь и учебники, что было бы

совершенно невозможно, повторим, если бы он успел проявить себя как бунтовщик. Кто знает,

может быть, власти надеялись, что он станет еще украшением грузинской церкви? Как и в

подготовительной школе, преподавание велось на русском языке. Большинство преподавателей

состояло из русских по национальности и русификаторов по должности. Грузины допускались в

учителя только в том случае, если проявляли двойное усердие. Ректором состоял русский, монах

Гермоген, инспектором — грузин, монах Абашидзе, самая грозная и ненавистная фигура в

семинарии.

«Жизнь в школе была печальна и монотонна, — рассказывает Иремашвили, который и о

семинарии дал сведения раньше и полнее других, — запертые день и ночь в казарменных

стенах, мы чувствовали себя как арестанты, которые должны без вины провести здесь годы.

Настроение было подавленное и замкнутое. Молодая веселость, заглушенная отрезавшими нас

от мира помещениями и коридорами, почти не проявлялась. Если время от времени юношеский

темперамент прорывался наружу, то он тут же подавлялся монахами и наблюдателями. Царский

надзор над школами воспрещал нам чтение грузинской литературы и газет. Они боялись нашего

воодушевления идеями свободы и независимости нашей родины и заражения наших молодых

душ новыми учениями социализма. А то, что светская власть еще разрешала по части

литературных произведений, запрещала нам, как будущим священникам, церковная власть.

Произведения Толстого, Достоевского, Тургенева и многих других оставались нам

недоступны».

Дни в семинарии проходили как в тюрьме или в казарме. Школьная жизнь начиналась с

семи часов утра.

Молитва, чаепитие, классы. Снова молитва. Занятия с перерывами до двух часов дня.

Молитва. Обед. Плохая и необильная пища. Покидать стены семинарской тюрьмы разрешалось

только между тремя и пятью часами. Затем ворота запирались. Перекличка. В восемь часов чай.

Подготовка уроков. В десять часов — после новой молитвы — все расходились по койкам. «Мы

чувствовали себя как бы в каменном мешке», — подтверждает Гогохия.

Согласно официальной версии, Иосиф Джугашвили был исключен из духовной

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

11

семинарии. Мать утверждала обратное: «Он не был исключен, я его сама взяла».

А одногруппник Сосо по семинарии, Гогохия, вспоминал:

«Иосиф перестал уделять внимание урокам, учился на тройки — лишь бы сдать

экзамены. Свирепый монах Абашидзе догадывался, почему талантливый, развитой, обладавший

невероятно богатой памятью Джугашвили учится «на тройки», и добился постановления об

исключении его из семинарии».

Что касается «свирепого монаха Абашидзе», то он впоследствии стал ректором Духовной

семинарии Тифлиса.

Иосиф учился на пятом курсе семинарии, когда ректор застал его за чтением запрещенной

книги. Отец Димитрий попытался забрать ее у Джугашвили, но тот вновь вырвал книгу из рук

священника.

«Ты разве не видишь, с кем имеешь дело?» — воскликнул ректор семинарии. И услышал

ответ семинариста: «Вижу перед собой черное пятно и больше ничего».

В мае 1899 года Иосиф Джугашвили покинул стены семинарии. Как писал «Духовный

вестник Грузинского экзархата», он был исключен из-за неявки «по неизвестной причине» на

экзамен. Сам Иосиф в 1931 году объяснит свое исключение более красочно: «за пропаганду

марксизма». А его пути с бывшим ректором семинарии еще пересекутся.

О судьбе отца Димитрия Абашидзе мне рассказал владыка Димитрий, митрополит

Батумский и Лазский Грузинской Православной церкви.

В годы Советской власти бывший ректор семинарии и облеченный неограниченной

властью, бывший семинарист поддерживали отношения. Абашидзе не раз писал в Москву с

просьбами освободить из заключения служителей церкви. Сталин выполнял просьбы