Сталин. Феномен вождя: война с собственным народом, или Стремление осчастливить его любой ценой

У генерала тут же появилось много подражателей. При этом со временем обнаружилось, что на волне антисталинизма проявили себя не столько критики Сталина, сколько люди по каким-то причинам ненавидящие Россию как страну, Российское государство в его историческом развитии и более того – презирающие русских как народ, как нацию. Но при этом все они неизменно прикрывались критикой Сталина и сталинизма. Это меня сильно удивило. Получалось, что Сталин, борясь с такими людьми, боролся не только с противниками созданного им политического режима, но и с врагами России. Это обстоятельство еще более обострило мой интерес к исследуемой проблеме.

Постепенно я стал приходить к выводу, что Сталин был фигурой совсем не однозначной, и мазать его только одной краской было неверно. Стало ясно, что Н. Хрущев, обрушив в 1956 году на ХХ съезде КПСС уничтожающую критику в адрес Сталина, преследовал всего лишь одну цель – в глазах российской и мировой общественности оградить самого себя от обвинений в преступлениях в качестве многолетнего соратника Сталина.

После отстранения Хрущева от власти в октябре 1964 года на прилавках книжных магазинов стали появляться и книги, позитивно оценивающие Сталина и его деятельность. Но это была опять же одна краска: оправдывались абсолютно все деяния Сталина. Авторы не замечали миллионов жертв, которые «виноваты» были только в том, что не хотели принимать диктата над ними большевистского политического режима.

Но сам я после книги Волкогонова продолжать тему Сталина больше не хотел. Рукопись почти законченной работы была заброшена на антресоли, и я к ней не прикасался почти 16 лет. Хотя книги о Сталине на русском и иностранных языках читать не переставал, конспектировал все, привлекавшее мое внимание, и пополнял свой личный архив, поскольку во мне вызывало протест то обстоятельство, что к оценке Сталина опять начали подходить необъективно. Постепенно я понял, что нужно вернуться к заброшенной на антресоли рукописи. И все же, чтобы прийти к окончательному решению в этом плане, мне чего-то недоставало.

Потом я понял, чего именно. Во всем огромном массиве сталинианы, где публиковалась масса детальных сведений о взаимоотношениях генсека с его окружением, начиная с Ленина, недоставало информации о личности генерального секретаря ЦК РКП(б), его, так сказать, психологического портрета. А без понимания этого аспекта я не видел смысла свою работу продолжать.

Правда, в США и Англии уже была в 1973 году издана книга «Сталин. Путь к власти. 1879–1929. История и личность», автор которой претендовал на то, что он создал психологический портрет генсека. Написанная серьезным американским исследователем Робертом Такером, работавшим переводчиком в американском посольстве в Москве, она стала хрестоматийной в мировой сталиниане, но только для западного читателя. Меня она удовлетворить не смогла прежде всего тем, что ее автор, на мой взгляд, не смог глубоко проникнуть в психологическую обстановку российского (именно российского, а не советского) общества того времени. Проживая в Москве с 1946 по 1953 год, женившись на советской гражданке, Такер описывал советскую, а не русскую действительность, да даже и не советскую, а скорее уж – московскую.

Он слишком уж сконцентрировался на внешних психологических особенностях личности Сталина, практически оставив за пределами своего внимания историческую обстановку того времени, традиции русской культурной жизни, исторический характер русского народа. А отсюда – не смог понять глубинных причин сталинских действий. А ведь еще Гегель в своей «Философии истории» обращал внимание на то, что исторические герои всегда действовали не столько в силу своих личных качеств, сколько в силу того, что требовали от них исторические обстоятельства.

Такер жил в советском мегаполисе. Москва, конечно, столица России, но все же не Россия во всей ее глубине и широчайшем многообразии. Работник американского посольства мог наблюдать только жизнь столичного города, да и то как иностранец: ему был запрещен доступ во многие места и квартиры. Откуда же ему было узнать (понять) традиции русской культурной жизни в самом широком понимании этого слова, исторический характер русского народа? Только из газет, радио, литературы. Характер российского общества понять невозможно, не зная, чем, какими мыслями и чаяниями живут люди в Сибири, в Татарстане, на Алтае, на Дальнем Востоке, в Магадане. Такер к этой жизни прикоснуться не мог. Хотя некоторые американцы, не в пример Такеру, это понимали.