Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956

Решающий вопрос здесь формулируется следующим образом: почему Сталин, если он был обеспокоен возможностью расширения войны, не поддержал Пэн Дэхуая и не вынудил Мао прекратить огонь на 38-й параллели? Возможно, сталинская поддержка Мао означала, что он не боялся распространения войны. Или же считал, что способен контролировать рискованную ситуацию, даже если войска ООН будут выведены из Кореи. Один из интересных аспектов кризиса заключается в том, что Сталин предпринял в декабре — январе некоторые шаги, которые можно интерпретировать как попытку удержать Соединенные Штаты от расширения корейской войны, играя на страхе Запада по поводу безопасности в Европе. Дональд Маклин, шпионивший в пользу Советского Союза, был назначен руководителем американского отдела в Министерстве иностранных дел 1 ноября 1950 г.^{1531} Маклин видел короткие сообщения о визите Эттли в Вашингтон и доклад кабинета о результатах встречи

^{1532}.[347]

Он получил возможность передать в Москву о надеждах в Вашингтоне на атомную бомбу, об озабоченности Лондона уязвимостью Европы и о расхождениях между Великобританией и Соединенными Штатами. Из сообщения Маклина стало ясно, что главным аргументом Эттли против расширения корейской войны были опасения оставить Западную Европу без защиты. Москва явно решила, что лучшим способом препятствовать расширению войны в Азии было бы привлечение внимания к угрозе войны в Европе.

15 декабря советское правительство послало резкие ноты английскому и французскому правительствам по поводу предполагаемого перевооружения Западной Германии как нарушения англо-советского и франко-советского соглашений^{1533}. Этот гамбит имел желаемый эффект, как писал Ачесон в своих мемуарах, так как на совещании в Брюсселе несколькими днями позже, собранном для обсуждения обороны Западной Европы, атмосфера была «окрашена страхом». Помощник французского министра иностранных дел спросил одного американского представителя: «Вы и в самом деле считаете, что мы будем воевать через три месяца?»

^{1534} Эрнст Бевин, британский министр иностранных дел, также был озабочен. Он находился под впечатлением предостережения британского посла в Москве, что было бы самой тяжелой ошибкой игнорировать советские предупреждения о перевооружении Западной Германии, как это случилось с китайскими предупреждениями о переходе через 38-ю параллель в Корее^{1535}

.

Позднее, в декабре, Сталин просил Пальмиро Тольятти, лидера Итальянской коммунистической партии, который находился в Москве, восстанавливаясь после серьезной операции, занять место Генерального секретаря Коминформа. 24 декабря Сталин сказал Тольятти, что международное положение ухудшилось и что американский империализм готовит новые агрессивные акции. Тольятти отклонил предложение Сталина под предлогом, что он нужен в Италии^{1536}. Сталин вызвал двух лидеров итальянской партии в Москву в середине января, чтобы разъяснить свое предложение. Международное положение серьезное, говорил он, и Коминформ надо усилить. В любой момент может произойти международный конфликт, и коммунистические партии в западных странах будут запрещены. Тольятти не должен быть захвачен врагом; он может продолжать осуществлять руководство итальянской партией, живя за границей, возможно, в Чехословакии. Руководство итальянской партии проголосовало за предложение Сталина, но Тольятти настоял на своем отказе и в феврале вернулся в Италию.

Этот случай считался необъяснимым эпизодом в политике руководства Итальянской коммунистической партии^{1537}. С учетом времени, однако, можно предположить, что он связан с международной ситуацией. Возможно, Сталин считал, что война в Европе неминуема. Возможно также, что он хотел сообщить об этой опасности западным державам. А возможно, он рассчитывал, что западным правительствам станет известно о переговорах с лидерами итальянской партии и они подумают, что Советский Союз предпринимает политические шаги для подготовки войны. 24 декабря Вьетминь* начал новое наступление против французов в Индокитае. По приказу Сталина или нет, эта кампания оказала непосредственное влияние на ситуацию в Европе, поскольку Франция вынуждена была сократить численность военных сил, предоставляемых НАТО. Это усилило кризис в Европе[348].