Сталин и Дальний Восток

Партийно-правительственное постановление от 21 августа 1937 г. о переселении корейцев обязывало Совнаркомы Казахской ССР и Узбекской ССР немедленно определить районы и пункты вселения и наметить мероприятия, обеспечивающие хозяйственное освоение на новых местах, оказав им нужное содействие. Высшее руководство республик было поставлено в известность о принятой крупномасштабной операции без какого-либо предварительного обсуждения. 23 августа секретарь ЦК КПК(б) Л. Мирзоян впервые ознакомил членов бюро с содержанием сталинско-молотовского постановления, и было принято решение о создании специальной комиссии по приему и размещению корейских переселенцев во глава с председателем СНК Казахстана У. Исаевым. Такая же комиссия была создана в Узбекистане, ее возглавил председатель СНК республики Д. Курбанов.

Однако фактическое оперативное руководство было возложено на органы НКВД в лице Гильмана в Казахстане и Апресяна в Узбекистане, наделенных мандатом уполномоченных СНК по расселению и устройству корейцев. Все распоряжения уполномоченных были обязательными для всех наркоматов и ведомств и специально созданных областных комиссий по приему и размещению переселенцев.

Первые эшелоны из Дальневосточного края стали прибывать в Казахстан в конце сентября, а в Узбекистан чуть позднее. Ни в Казахстане, ни в Узбекистане принять и устроить такое большое количество людей не были готовы. По ходу депортации число корейских хозяйств, подлежащих приему и размещению, выросло на 30–40 % по сравнению с первоначально указанной цифрой, менялись регионы, области и районы вселения и количественное распределение переселенцев, что создавало дополнительные трудности в их обустройстве.

Представляет интерес меморандум № 28519 от 26 августа 1937 г. начальника Хабаровского УНКВД Люшкова наркому НКВД СССР Ежову, в котором он докладывает, что имеющимися местными силами осуществлять охрану, конвоирование и сопровождение эшелонов с корейцами не может. Поэтому просит разрешить призвать на 3-месячную подготовку 100 человек из запаса УГБ и войск НКВД и 300 человек приписного состава милиции.

19 сентября 1937 г. Н. И. Ежов направил И. В. Сталину копию телеграммы Г. С. Люшкова об операции по выселению корейцев из Дальневосточного края, в которой он докладывал о крушении эшелона. В результате следствия по делу крушения эшелона корейцев были арестованы машинист поезда Барахтин и главный кондуктор Романов, которые сознались в совершении ими крушения. Романов показал, что в 1934 г., работая на Сахалине на нефтяных концессионных промыслах, был завербован для работы в пользу японцев геологом Лаутенштрегером. В 1935 г. по его заданию перешел на работу на железную дорогу с целью шпионажа и выяснения возможных точек диверсионной работы. Был связан с начальником станции Дормидонтовка Колодцуком, который привлек его к троцкистской организации и дал задание произвести крушение поезда с выселяемыми корейцами. Затем оттягивать вывоз, ссылаясь на дезорганизацию движения.

В процессе следствия была выявлена целая организация японских шпионов. Один из японских шпионов Вольский показал, что, будучи на ответственном руководящем посту в крае, он всеми мерами содействовал заселению Приморья корейцами и полному экономическому захвату этого региона. Подбирал для этого соответствующие кадры националистически настроенных корейцев на ответственные посты. Обсуждался вопрос о выделении корейских районов в автономную область.

Выяснилось, что очень большую роль играл приезд Рыкова на Дальний Восток в 1936 году. Вольский назвал это генеральной инспекционной поездкой представителя объединенного центра в Москве перед осуществлением планов заговора в союзе с японцами. Несмотря на свое исключение из партии за связь с врагами народа, Вольский встречался с хорошим отношением к себе в крайкоме ВКП(б), продолжал оставаться на посту исполняющего должность председателя крайкома.

Люшков писал, что еще летом, когда Вольский вернулся с Камчатки, он в связи с арестами Крутова и других поставил перед Варейкисом вопрос о неудобстве оставления его на посту зам. председателя крайисполкома, но, мотивируя своей близостью с арестованными, Варейкис ответил: «Сидите и работайте, мы Вам доверяем». Вольский был удивлен такой неожиданной поддержкой, так как не только не думал о сохранении поста, но и побаивался разоблачения и ареста.

Люшкова не удовлетворяла деятельность партийных органов. Так, он поставил вопрос на открытом заседании бюро крайкома ВКП(б) о саботаже переселения и неудовлетворительном руководстве Варейкиса этой важной операцией. По его настоянию был исключен из партии секретарь Посьетского райкома ВКП(б) за саботаж, объявлен строгий выговор за бездействие и срыв погрузки секретарю Приморского обкома ВКП(б) и председателю облисполкома и выговор Друскису.

При этом Варейкис долго возражал против этих мероприятий, но вынужден был согласиться. Люшков считал необходимым подробно остановиться на этих обстоятельствах своей жизни475.