Сталин и Хрущев

Они шли спокойно и медленно. Загорелые, довольные. Сталин казался менее утомлённым, чем выглядел в кинохронике, снятой в 33-м году. Шинели прекрасно сидели на них. Особенно на Сталине. На Сталине шинель сидела, словно литая, точь-в-точь как на изображавших его статуях. Я заметил внимательный, настороженный взгляд Ягоды. Очевидно, он понимал, что Сталин подвергается опасности. Кто-то зааплодировал. Я крикнул: «Ура!». Всё это получилось нестройно. Сталин улыбнулся и поднёс руку к фуражке. Мы начали кричать снова. Они все улыбались, и Сталин козырял. У меня мурашки побежали по телу от благоговейного восторга перед Сталиным… Подходя к Большому театру они снова улыбались, и толпа вокруг них вопила «ура!»

Ликование на Театральной площади было всенародным. Возникало желание поднять его на руки и нести…

Как я всё это увидел, я не знаю. И после того, как они прошли, толпа долго не расходилась, кричала «ура!».

Я привёл это пространное признание в любви к вождю, как типичное явление советской действительности в 30-е годы. На громадных просторах Советского Союза для миллионов людей не было более высокого авторитета, чем И. В. Сталин. Все победы социализма, реальные изменения в своей жизни к лучшему простые люди связывали с этим именем и с этой личностью.

В 1946 году Герой Социалистического Труда Мария Денисовна Кошевая, звеньевая колхоза «Червоный гигант» Харьковской области в журнале «Огонёк» писала: «Почему я голосую за Сталина? Потому что я, малограмотная женщина, вырастила троих сыновей, из которых один пал смертью храбрых в боях за Советскую Родину будучи в звании полковника, второй — окончил на агронома, работает у нас в колхозе, третий — учительствует в городе. В какой капиталистической стране дети простой крестьянки могут «выбиться в люди» сами, без родительской помощи? Такое возможно только при Советской власти, только при социализме.

Со Сталиным мы победили фашизм. Со Сталиным мы построим коммунизм. Я верю в Сталина. И поэтому я голосую за Сталина».

Можно сказать красивее. Проще и убедительнее — невозможно!

Венгерские биографы И. В. Сталина Ласло Белади и Тамаш Краус приводят в книге «Сталин» (М.: Политиздат, 1989. С. 203) описание Ильёй Эренбургом его впечатлений от присутствия на первом Всесоюзном совещании стахановцев: «Вдруг все встали и начали неистово аплодировать: из боковой двери, которой я не видел, вышел Сталин, за ним шли члены Политбюро… Зал аплодировал, кричал. Это продолжалось долго, может быть, десять или пятнадцать минут. Сталин тоже хлопал в ладоши. Когда аплодисменты начали притихать, кто-то крикнул: «Великому Сталину ура!» — и всё началось сначала. Наконец все сели, и тогда раздался отчаянный женский выкрик: «Сталину слава!». Мы вскочили и снова зааплодировали». Эренбург чуть позже отмечает: «Я поймал себя на том, что плохо слушаю — всё время гляжу на Сталина. Оглянувшись, я увидел, что тем же заняты и другие».

«Мы так Вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе», — скажет Михаил Исаковский в стихотворении «Слово к товарищу Сталину».

И вот подорвав веру в И. В. Сталина как символ социализма, Хрущёв всего «десять лет спустя» подорвёт у широких масс веру в партию и веру в коммунизм…

«Шестидесятник» Владимир Буковский пишет: «Конечно, после того шока, который дало нам всем разоблачение Сталина, ни один коммунистический вождь никогда уже любим народом не будет и ничего, кроме насмешек и анекдотов не заслужит. Но никто, видимо, и не вызовет столь единодушной и лютой ненависти, как Хрущёв. Всё раздражало в нём людей. И его неумение говорить, неграмотность, и его толстая ухмыляющаяся рожа — кругом недород, нехватка продуктов, а он ухмыляется, нашёл время веселиться! До него тоже бывал голод, была безысходность, но была вера в усатого бога, которая заслоняла всё. Он отнял эту веру… и вся горечь, вся ненависть, вызванная смертью бога, обрушилась на Хрущёва. Лишив людей иллюзий… он тотчас же оказался для всех виновен».

Мы все из шинели Сталина

«Ни одно «ego» в истории человечества не восхвалялось столь высоко и столь многими людьми», — пишет Ранкур-Лаферриер (например, на 17-м съезде партии имя Сталина прозвучало 1580 раз,

причём иудушка Хрущёв произнёс это имя 28 раз, а хрущёвец Микоян аж 49 раз, и при этом «великий» и «гениальный» были в их речах не самыми сильными эпитетами — Л. Б.).

Такер признаётся: «Теперь, когда я вместе со Сталиным пережил события 30-х годов, пытаясь воссоздать его действия в том виде, как они формировались в его сознании, я считаю, что знаю его достаточно хорошо, чтобы быть в состоянии думать за него и, в этом смысле, быть Сталиным при поиске ключевых решений и проведении их в жизнь. В нас, кто когда-либо испытывал глубокий научный интерес к Сталину, живёт потребность бытьСталиным, потому что через эту личность мы в какой-то мере познаём самих себя».