Сталин и КПГ в преддверии гитлеровской диктатуры (1929—1933 гг.)

На президентских выборах 1932 г. (март-апрель) СДПГ призвала голосовать за Гинденбурга, который представлял интересы отнюдь не трудящихся, а консервативных группировок буржуазии. Он и был избран, в значительной мере голосами рабочих — социал-демократов. Гитлер соперничал с Гинденбургом за пост президента, и его поддержало в первом туре свыше 11 млн, во втором — 13 с лишним млн. избирателей (Тельман собрал в 1‑м туре лишь 5 млн голосов, во 2‑м только 3,7 млн). Успех гитлеровцев побудил ЦК КПГ высказать в циркулярном письме, датированном 6 апреля, ряд самокритичных замечаний: «Решительно применяя тактику единого фронта снизу, с целью отрыва рабочих — социал-демократов от их вождей, мы ни в коей мере не должны упускать задачи борьбы против нацистов. Наша партийная пресса, за некоторыми исключениями, как в общих, так и в специальных статьях полностью отрицала или по меньшей мере недооценивала успех нацистов… Это означает затушёвывание перед массами угрозы со стороны нацистов»[62].

Анализ слабостей, обусловивших неудачный для КПГ исход выборов, был дан и в циркулярном письме от 29 апреля: «Партия и РПО (Революционная профоппозиция.— Л. Г.) не имеют удовлетворительных организационных связей с массами». Там же содержалось важное признание: «Мы оказались не в состоянии конкретизировать наш боевой лозунг „Класс против класса“ и сделать его понятным для масс»[63]. Выборы в прусский ландтаг, состоявшиеся вскоре, подтвердили, что влияние КПГ падает. Нужно было принимать какие-либо меры, и 25 апреля появилось воззвание ЦК КПГ и РПО. В нём провозглашалась готовность бороться плечом к плечу «с каждой организацией, в которой объединены рабочие и которая действительно желает вести борьбу против снижения зарплаты и пособий»[64]

. Призыв к единству, даже выраженный в расплывчатой форме, оказал положительное влияние. В ряде мест прошли совместные выступления в защиту прав трудящихся, против фашистов.

В докладе Тельмана на пленуме ЦК 24 мая прозвучало осознание сектантских ошибок. Он говорил: «Иногда в вопросе о борьбе против фашизма мы видели известное уподобление фашизма социал-фашизму, гитлеровской партии социал-демократии, которых считали близнецами… Состав этих партий совершенно разный. Необходимо учитывать это в стратегической ориентации с целью завоевания масс для революционной классовой армии и в нашей политике единого фронта»[65].

На пленуме было решено развернуть массовую кампанию Антифашистской акции. Призыв был опубликован уже 25 мая. Он был услышан многими. В рамках Антифашистской акции в Ханау, Стендале, Везенберге члены СДПГ приняли участие в совместных с коммунистами выступлениях; в Цела-Мелисе местная организация Объединения свободных профсоюзов (АДГБ) обратилась с воззванием о единстве; информацию о фактах такого рода вынуждены были помещать и социал-демократические газеты[66].

Ряд документов КПГ, относящихся к июню — первой половине июля 1932 г., отличается более трезвой оценкой положения и большей продуманностью в предлагаемой тактике. Таково, например, циркулярное письмо секретариата от 4 июня — первое после прихода Папена к власти (1 июня). Здесь справедливо указывалось: факты последнего времени свидетельствуют о том, что «в связи с исключительным нарастанием национал-социалистского движения буржуазия чувствует себя достаточно сильной, чтобы перейти во фронтальное наступление на пролетариат». В письме содержалась и другая важная мысль, считавшаяся ранее неверной: о том, что разногласия социал-демократии и нацистов относительно методов управления страной «могут при определённых обстоятельствах принимать характер ожесточённых конфликтов».

Но необходимой последовательности и в данном документе не было. Сохранялся тезис о том, что главный удар в рабочем классе наносится по социал-демократии (правда, слова «социал-фашизм» в этом письме нет). «Каждому коммунисту,— говорилось здесь,— должно быть ясно: классовая политика обязывает нас прежде всего изолировать социал-демократию, отнять у неё рабочих». Подвергая критике позицию межпартийного республиканского объединения (Рейхсбаннер), указанное письмо вместе с тем подчёркивало: «Но мы никогда не пойдём с приверженцами нацизма против Рейхсбаннера, а наоборот — с рабочими-рейхсбаннеровцами против штурмовиков». По-прежнему речь шла, однако, о «вредных тенденциях единого фронта сверху» и создании «боевого красного единого фронта под революционным руководством»[67].

Положительное значение — если бы они были реализованы — имели некоторые выводы статьи Тельмана «О нашей стратегии и тактике в борьбе против фашизма» (июнь 1932 г.). Высказываясь против единого фронта только на уровне руководящих инстанций, он тем не менее подчёркивал: «Это не исключает в определённых случаях, и прежде всего на стадии более развитого классового движения, применения тактики единого фронта снизу и сверху в революционном смысле»[68].