Сталин и НКВД

Однако председатель комиссии ничего не сказал Ленину о своих «подозрениях». Кроме того, и после 6 июля 1918 г. Дзержинский считал, что некоторых левых эсеров можно оставить на службе в ВЧК и даже привлекать новых. Более того, спустя год сам Яков Блюмкин сдался советским властям, перешел на работу в ВЧК и при Дзержинском сделал там быструю карьеру. Кажется, что есть основания согласиться с версией Фельштинского. В этом случае получается, что Дзержинский рассчитывал, что удастся сохранить коалицию большевиков и левых эсеров на «антибрестской платформе революционной войны».

Интересно, что именно это обвинение выдвигалось против обвиняемых во время процесса «право-троцкистского центра» в марте 1938 года. «Уже в 1918 году, непосредственно вслед за Октябрьской революцией, в период заключения Брестского мира Бухарин и его группа так называемых «левых коммунистов» и Троцкий с его группой, совместно с «левыми» эсерами организовали заговор против В.И. Ленина как главы Советского правительства. Бухарин и другие заговорщики, как это видно из материалов следствия, имели своей целью сорвать Брестский мир, свергнуть Советское правительство, арестовать и убить В.И. Ленина, И.В. Сталина и Я.М. Свердлова, и сформировать новое правительство из бухаринцев, которые тогда для маскировки называли себя «левыми коммунистами», троцкистов и «левых» эсеров».

Конечно, государственный обвинитель Вышинский искажает события:

— никто не собирался убивать Ленина, и Бухарин, признавая факт своих переговоров (консультаций) с левыми эсерами, категорически отрицал планы убийства вождя партии: «Об аресте разговор был, но не о физическом уничтожении».

— к лету 1918 года позиция Троцкого уже изменилась, и он активно участвовал в проведении политики Ленина, и боролся против левых эсеров 6 июля;

— Сталин находился в Царицыне, и вряд ли его арест входил в первоочередные планы «заговорщиков».

Но Вышинский утверждал, что:

1) «левые коммунисты»… оказывают «левым» эсерам организационную и политическую помощь (выделено мной… — Л. Н.);

2) совместными действиями «левых» эсеров и «левых коммунистов» должно быть свергнуто правительство Ленина и сформировано новое правительство в составе «левых коммунистов» и «левых» эсеров. После этого «левые» эсеры организовали убийство Мирбаха и июльский мятеж. В курсе готовившегося убийства Мирбаха и июльского мятежа «левые коммунисты» были полностью»

(выделено мной… — В. Н.). Фактически это обвинение в адрес Дзержинского.

Правда, в документах 1938 года не фигурировало имя Дзержинского, что само по себе показательно. Сталин обвиняет Н.И. Бухарина и В.А. Карелина в сговоре с целью убрать «правительство Ленина- Свердлова- Сталина» и сорвать мир с Германией. Понятно, что Сталин не хочет (пока) называть имя Дзержинского, но показательно, что он не упоминает о нем вообще. То есть ни ВЧК, ни ее председатель не упоминаются как сила, которая могла бы сорвать «заговор».

Конечно, Сталин хотел подорвать авторитет руководителя ВЧК. На февральско-мартовском пленуме 1937 года он вдруг «внезапно» вспомнил, что Дзержинский тоже был троцкистом. Потом развернул эту мысль на заседании Военного Совета в июле 1937 г.: «Дзержинский голосовал за Троцкого, не просто голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Вы это знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось». Сталин, скорее всего, имеет ввиду «профсоюзную дискуссию» 1921 года, в которой Дзержинский действительно был на стороне Троцкого и участвовал во фракционных собраниях. Правда, ничего не известно о том, что «все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого». ГПУ тогда еще не было, а мемуаристы свидетельствуют, что Дзержинский в тот момент, напротив, был готов уйти из ВЧК. На фракционном собрании троцкистов «Феликс Эдмундович попросил слова и выступил очень взволнованно: «Товарищи, вы называете мою кандидатуру в члены ЦК, вероятно имея в виду, что я буду продолжать работу в качестве председателя ВЧК. А я не хочу, а главное — не смогу там больше работать. Вы знаете, моя рука никогда не дрожала, когда я направлял карающий меч на головы наших классовых врагов. Но теперь наша революция вступила в трагический период, во время которого приходится карать не только классовых врагов, а и трудящихся — рабочих и крестьян — в Кронштадте, в Тамбовской губернии и в других местах. Вы знаете, товарищи, что я не щадил своей жизни в революционной борьбе, боролся за лучшую долю рабочих и крестьян. А теперь и их приходится репрессировать. Но я не могу, поймите, не могу! Очень прошу снять мою кандидатуру».