Сталин и разведка накануне войны

В изложении британских мерзавцев это «одобрям-с» прозвучало так: «Английские интересы в восточных и юго-восточных европейских областях (за исключением Греции) являются номинальными»!

Выше об этом уже говорилось.

Заметьте, кстати, что речь шла о каких-то неведомых областях, а не о государствах Восточной и Юго-восточной Европы. Это и означало, что бритты не только списали со счетов всех и вся на востоке и юго-востоке Европы, но и дали понять Гитлеру, что он может делать в этих самых восточных и юго-восточных «областях», что захочет — никто не помешает! А поскольку часть этих территорий и так была уже оккупирована или же, как грязные марионетки, они состояли на службе у Третьего рейха (откровенно фашиствовавшие тогда шакалы типа Словакии, Венгрии, Румынии, Хорватии, Болгарии и т.д.), то, «естественно», понятие номинальности британских интересов однозначно распространялось только на СССР! Проще говоря, Англия совершенно открыто заявила Гитлеру, что ей и в самом деле наплевать, что он намерен делать против СССР! Тут нельзя не отдать должное исключительной «принципиальности» в скором времени нашего очень подлого «друга» по антигитлеровской коалиции — сэра У. Черчилля. Как уже говорилось выше, этот «гусь» еще в середине апреля 1941 г. «отморозил» беспардонно хамскую выходку по отношению к Советскому Союзу, направив правительству СССР меморандум, в котором содержались и сегодня вызывающие глубокое возмущение строки: «Правительство Великобритании не заинтересовано столь непосредственно в сохранении неприкосновенности Советского Союза, как, например, в сохранении Франции и некоторых других западноевропейских стран»^{412}

. Но как раз это-то и есть в натуральном виде «английские интересы в восточных европейских областях номинальны»! Сие еще и тем характерно, что в одном предложении содержится и второе доказательство условий Англии к Германии на пути достижения так называемого «почетного мира».

В п. 2 этих условий говорилось: «Ни одно английское правительство, считающее себя дееспособным, не сможет отказаться от восстановления государственной системы Западной Европы»^{413}

.

Если сравнить с тем, что Черчилль «отморозил» в меморандуме в адрес советского правительства, то нетрудно понять, о чем же шел торг на переговорах с Гессом! И как только Гитлеру стало известно, что в переговоры с Гессом включился именно Дж. Саймон — как показали на послевоенных допросах на Лубянке ближайшие сотрудники Гитлера Гюнше и Линге, фюрер очень внимательно следил за всеми сообщениями своей разведки из Лондона, — он тут же приказал издать распоряжение о назначении 22 июня датой нападения на СССР! Потому как понял, что раз в переговоры включился сам Дж. Саймон, который еще шесть с лишним лет назад от имени Англии гарантировал «зеленый свет» экспансии на восток, то, следовательно, «джентльмены» держат свое слово и подтверждают, что их «интересы в восточных европейских областях» действительно номинальны! В реальности же они, конечно, не были номинальными. Англия и хотела бы «застолбить» там свои интересы (особенно в Юго-восточной Европе, к примеру…), что и пыталась делать (кстати, и в дальнейшем тоже, отчаянно препираясь по этим вопросам во время войны со Сталиным). Но в то время она вынуждена была сделать «хорошую мину при плохой игре». Сидя по уши в дерьме германской блокады, куда она вляпалась по собственной же дурости, о каких уж интересах на востоке Европе можно было говорить?!

Лондон прекрасно осознавал, насколько советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. поменял не только расписание второй мировой бойни, которую не в меру «добрая» Англия столь усердно готовила для СССР, но и конфигурацию Европы, в том числе и послевоенную. Поэтому для Лондона единственным выходом из создавшегося тогда положения было нападение Германии на не представляющие для Англии даже «номинального интереса» Советы, в сохранении которых она не была заинтересована настолько, насколько, например, Франции.