Сталин и репрессии 1920-х – 1930-х гг.

Маневры, на которых побывал Уборевич, имели весьма подходящее для такого случая название: «маневры Гинденбурга». Обращаю на это внимание, поскольку с рубежа 1917–1918 гг. за германским фельдмаршалом П. фон Гинденбургом числилась одна идея, которая, судя по всему, явно не без содействия Тухачевского не только была выведена на орбиту стратегического планирования военного командования СССР тех времен, но и стала активно витать там. Более того, она пронизала весь «фланговый синдром» Тухачевского, затем легла в его план поражения, который он собственноручно изложил на Лубянке. Дело в следующем. В самом конце 1917 г., когда начались обещанные Лениным Брест-литовские переговоры с кайзеровской Германией, возглавлявший германскую делегацию генерал-фельдмаршал П. фон Гинденбург разработал и представил довольно широкую, по словам статс-секретаря иностранных дел империи Рихарда Кюльмана, программу территориальных аннексий у России, значительная часть которых приходилась на Северо-Запад бывшей Российской империи. На естественный вопрос Р. Кюльмана — все-таки дипломат-то он был профессиональный и потому прекрасно понимал, что если много потребовать, то ведь и подавиться недолго… — зачем это ему нужно, будущий президент вскоре поверженной Германии за одиннадцать месяцев до неминуемого краха еще в Первой мировой войне, с фельдмаршальской прямотой рубанул реваншистскую правду-матку: «Я хочу обеспечить пространство для передвижения германского левого крыла в следующей войне с Россией»!

Не обращая внимания на то, что на пороге неминуемой катастрофы в одной войне Гинденбург заговорил о предпосылках для успеха в следующей, и Даже на то, что с солдафонской прямотой он ляпнул именно о следующей,

а не просто о будущей войне, отметим вот что. Вся суть того, что он ляпнул тогда, состояла в том, что операционно-то левое крыло германской армии при любом нападении на Россию по определению могло находиться только на прибалтийском, сиречь на северо-западном направлении с охватом значительной части (прежде всего севернее Бреста, а в целом севернее Припятских болот, разделяющих западный ТВД) белорусского, то есть западного, направления! «Обеспечить пространство для левого крыла германской армии в следующей войне с Россией» означало заблаговременный захват вышеуказанного плацдарма, с которого и должно было, по тогдашним представлениям германского генштаба, развернуться стремительное наступление вглубь России по указанным выше направлениям.

Напрашивался вывод — германские генералы не случайно именно так назвали свои маневры в сентябре 1936 г. И как бы в подтверждение этой неслучайности начинают поступать агентурные и иные данные о невероятном, пока еще картографическом успехе германских генералов во время стратегических командно-штабных игр на картах. И ведь невероятная прыть-то ими была продемонстрирована именно на Белорусском ив целом на Северо-Западном направлении! Вывод мог быть только один — это заранее согласованная подстава! Напоминаю, что в «Плане поражения» Тухачевский назвал Белорусское направление главного удара вермахта фантастическим для «миролюбивых» по отношению к СССР планов Гитлера, а Прибалтийское — максимум второстепенным по значению для тех же «миролюбивых» планов фюрера!

Таким образом, если сопоставить все вышесказанное с требованиями Тухачевского во время апрельских игр, то выходит, что он просто-напросто сознательно предрешил главный вывод герров генералов по итогам их игр. О том, что «никакого точного решения относительно восточной кампании не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше»!