Сталин и заговор военных 1941 г.

«В Полярный я возвратился 20 июня. Начальник штаба соединения капитан 3 ранга Б. И. Мещеряков доложил, что над главной базой чуть ли не каждый день летают фашистские самолеты-разведчики и по ним разрешено открывать огонь, что с 19 часов 30 минут 19 июня флот переведен на боевую готовность № 2 и мы уже выставили в море три линии корабельных дозоров

. Подытожив доклад кратким «добро», я поспешил к командующему флотом. Внимательно выслушав отчет о поездке в столицу, Арсений Григорьевич дал разрешение отправляться на отдых в Гурзуф.

— Будем надеяться, что ты полностью отгуляешь свой отпуск, — сказал он на прощание, — но, если обстановка потребует, я тебя потревожу».

Представляю, какими словами они оценивали действия московского начальства. Уже по немецким самолетам открывали стрельбу, а Василия Ивановича насильно отправили в отпуск. Значит, 17 июня флот по Платонову, привели в боевую готовность № 2 (пусть будет так), но 18 июня все вернули на свои места. Поэтому Головко и обратился за разъяснениями к командующему округом Попову, так как, видимо, приказ об отмене прошел по каналам наркомата обороны через Генштаб. Флотские, были же у них в оперативном подчинении. Головко, каким-то образом (сам пишет), все же возвращает флот в прежнее состояние боевой готовности № 2 (?). Говорил, как помните, что сам, лично, проявил инициативу.

Да, но инициатива командующего — это, конечно, хорошо, но стыкуется ли она, реально, с боевой готовностью флота? По бумаге-то, выходит, всегда хорошо. Кроме того, и Василий Иванович мог выдавать желаемое за действительность. Думается, что по немецким самолетам не стреляли, а открывали предупреждающий заградительный огонь

, чтобы не допустить пролет над акваторией морской базы.

Что можно сказать в оправдание Платонова? Военные, люди подневольные, то есть, обязаны выполнять приказ начальства, каким бы абсурдным он не показался подчиненному лицу. Те же события предвоенных дней, как и у Головко, но другим взглядом.

«21 июня в небе над Полярным трижды появлялся на небольшой высоте немецкий самолет Ме-110. Корабли вели по нему интенсивный огонь. Без привычки некоторые артиллеристы зря горячились».

Понятно, промазали. Ни за что, не попадешь во вражеский самолет, если дан приказ «Огня не открывать!».

«Положение «необъявленной» войны иногда приводило к недоразумениям. Стоявшему в гавани тральщику по вине вахтенного сигнальщика не было передано приказание стрелять по неопознанным самолетам. Вызываю командира корабля:

— Почему ваши орудия молчали, когда над нами кружил воздушный нарушитель?

— Не получал разрешения стрелять.

— Но вы же видели, что в базе тревога, что все корабли ведут огонь?

— Видел, это точно, но ничего не понял. Смотрю, летит самолет, то ли наш, то ли нет, мишени вроде не буксирует, а все палят. Куда палят — не разберу.

Субботний вечер ушел на сборы в дорогу. Жена хлопотала над чемоданами, счастливые дети примеряли белые панамки, готовясь ехать: сын — в Артек, а дочь — в Евпаторию. Летний отпуск, да еще всей семьей, — явление в жизни военного моряка чрезвычайно редкое. Наконец семейство угомонилось. Заказав на 10 часов утра катер к дневному поезду, я лег спать. Завтра воскресенье, 22 июня, — первый день отпуска».