Сталин: как это было? Феномен XX века

Так, например, за период с февраля по апрель 1933 года, когда голод в зерносеющих местностях достиг своего апогея, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло четыре постановления о применении репрессий в отношении колхозников и единоличников в Нижней и Средней Волге, «саботирующих» семенную кампанию: 20 февраля — постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о высылке из Нижне-Волжского края единоличников и исключенных из колхозов; 14 апреля — «о выселении из Средне-Волжского края кулаков и единоличников»; 15 марта — «о высылке из Нижне-Волжского края раскулаченных хозяйств»; 23 апреля — об изъятии и выселении в течение мая—июня за пределы Средне-Волжского края с.г. «не менее 6 тысяч кулацких хозяйств и 1 тысячи хозяйств наиболее разложившихся единоличников» (с. 196—197).

По-новому подходит пензенский историк и к трактовке роли так называемых кулаков. «Коллективизация, — пишет В. Кондрашин, — разрушила одну из традиционных систем выживания земледельцев во время голода, связанную с существованием в деревне кулака. Кулак, или, точнее, — зажиточный хозяйственный хлебороб, был постоянным гарантом для бедняка на случай голода. К нему он всегда мог обратиться за помощью, чтобы дотянуть до нового урожая».

«Для деревни раскулачивание стало фактором, не только подорвавшим сельскохозяйственное воспроизводство, но и усугубившим положение земледельцев в условиях голода. Главный результат раскулачивания — то, что в 1932—1933 годах колхозы не смогли равноценно заменить кулака с точки зрения оказания помощи голодающим казакам и крестьянам. И в Поволжье, и на Северном Кавказе, так же как и в других регионах СССР, нормы хлеба, выделяемой колхозникам в счет продовольственной ссуды за выполнение колхозных работ, ни в какое сравнение не шли с теми “нормами”, которые получали они в доколхозной деревне, работая на “эксплуататора…” Пензенский ученый подкрепляет свой вывод обнаруженным в архиве письмом простой колхозницы из Северо-Кавказского края: «Раньше, — с нескрываемой ностальгией писала она в Москву, — каждый кулак набирал на полку десятки людей, и хотя издевался над ними в работе, но все же варил крутую кашу со старым свиным салом и платил по 80 копеек в день. На эти деньги можно было пуд хлеба купить. «Теперь же за 400—500 грамм хлеба в день отдаешь свой труд, даже корову, и ничего не получаешь».

Мнение этой насильственно загнанной в колхоз крестьянской женщины, бесхитростно оценившей политику коллективизации по Сталину и решившейся написать об этом в правительство СССР, было преобладающим в среде деревенской бедноты. Это признает и сам В. Кондрашин, отыскавший этот листок бумаги в Российском государственном архиве социально-политической истории. Не удержавшись от идеологической оговорки («вполне возможно, что эта колхозница несколько приукрасила щедрость “благодетеля”, чтобы таким образом пристыдить колхозную администрацию и, в противопоставление ситуации с “классовым врагом” заставить ее активнее действовать для улучшения условий труда в колхозе»), Кондрашин, тем не менее, вынужден отметить, что «данная ею характеристика “кулацкой помощи” подтверждается и другими многочисленными источниками».

Но в период коллективизации не все на селе «ничего не получали».

Председатель сельсовета «ежемесячно получал заработную плату в размере 250 рублей и 16 килограммов муки на себя и по 8 килограммов на каждого члена семьи». Секретарю сельсовета плюс к зарплате райком партии ежемесячно доплачивал 50 рублей. «Конечно, эти выплаты и пайки были минимальными с точки зрения обычных потребностей человека в нормальное время. Но все же этого было достаточно, чтобы выжить и не умереть от голода. В частности, весной 1933 года в Нижне-Волжском и Средне-Волжском краях на 250 рублей (зарплату председателя колхоза) по базарным ценам можно было купить 2 пуда ржаной муки (1 кг стоил 8 рублей 14 копеек), либо 7 ведер картошки (1 кг стоил 4 рубля 70 копеек), либо 76 литров молока (1 литр стоил 3 рубля 30 копеек), либо 214 яиц (1 десяток стоил 11 рублей 67 копеек). Даже на 50 рублей секретарь сельской партячейки мог купить на рынке 2 ведра картофеля»^{106}

.

Иными словами, авторы коллективизации в буквальном смысле морили голодом массу крестьян, «дрессируя» их на повиновение властям, но управленческий слой на селе все же подкармливали, чтобы с его помощью можно было держать в повиновении «все стадо».

6. С ЧЕГО НАЧИНАЛСЯ ГОЛОД 30-х?

Первые его грозные всполохи в зернопроизводящих районах страны проявились в августе 1931 года. 12 августа Каганович пишет Сталину на юг письмо, где сообщает, что «ухудшение урожая захватило ряд хлебных районов страны и ряд руководителей (Украины, Башкирии, Татарии, вся Нижняя Волга, другие) ставят вопрос о пересмотре плана хлебозаготовок в сторону уменьшения».

Но Генсек еще не отдает себе отчета в надвигающейся погодной катастрофе. 17 августа 1931 года он отвечает Кагановичу: «…Зерновая проблема уже разрешена у нас».