Сталин: как это было? Феномен XX века

«Я действительно виновен перед партией. Фактически допускавшиеся мною в период работы в центральном аппарате НКВД (с 1938—1944 гг.) незаконные действия нельзя иначе рассматривать, как преступления. Я действительно, как и многие другие работники НКВД того периода, по указаниям, исходившим от Берия, Меркулова и Кобулова, применял к арестованным меры физического воздействия с целью получения от них признательных показаний, что приводило (как это теперь до конца полностью установлено) к фальсификации, а, следовательно, и к невинным жертвам». «В результате этих грубейших нарушений социалистической законности получались от арестованных признательные показания, арестованных затем судили и по их делам выносились (в абсолютном большинстве случаев) обвинительные приговоры.

При иных условиях работы того периода, если не лично у меня, недостаточно политически развитого человека, то у других работников НКВД могли возникнуть сомнения в правильности действий Берия, сомнения в правдивости получаемых от арестованных показаний. Однако условия работы в то время сложились трагически… Следственные работники знали и не могли не принимать во внимание того, что все проводимые Берия аресты санкционировали соответствующие прокуроры, заведомо зная о массовых случаях применения в НКВД мер физического воздействия к арестованным, прокуроры и сами не принимали действенных мер борьбы с этим злом и не докладывали об этом руководителям партии и правительства. Еще в те времена в наблюдательных производствах находилось много сигналов, заявлений арестованных о допускавшихся в следствии по их делам грубейших нарушениях. Однако этим серьезнейшим сигналам соответствующие руководящие работники прокуратуры почему-то хода не давали…

Следственные работники НКВД того периода (в том числе и я) не могли не видеть того, что прокуроры, знающие о массовых случаях применения к арестованным мер физического воздействия не только действенно не реагируют на эти нарушения, но неизменно утверждают обвинительные заключения и направляют дела в суд. Не было, пожалуй, ни одного такого случая, что прокуроры прекратили или возвратили на доследование какое-нибудь дело центрального аппарата НКВД, как не было ни одного факта опротестовывания прокурорами (в порядке надзора) необоснованно вынесенных судами обвинительных приговоров… Из этого работники НКВД делали вывод, что и прокуроры, и работники судебных органов не сомневаются в правильности получавшихся тогда от арестованных показаний».

«Но разве я предавал этих людей суду? Нет, не я, а соответствующие работники прокуратуры, которые после ознакомления с материалами этих дел утверждали обвинительные заключения, они же, и только они предавали арестованных суду.

Если я — неуч и не имеющий юридического образования — не мог (по утверждению обвинителя) не знать и не видеть, что показания перечисленных арестованных носят явно ложный характер, то почему работники прокуратуры, имеющие высшее общее, политическое и юридическое образование, а также большой практический опыт в следственной работе, не видели и не знали явно ложного характера показаний этих и др. арестованных и предавали их суду? Если же они этого не видели, то тем более не мог этого видеть я — человек с действительно ограниченными или, во всяком случае, невысокими познаниями»^{140}.

Президиум Верховного Совета СССР в помиловании Родосу Б.В. отказал, и он был расстрелян 18 марта 1956 года.

Молох репрессий работал безостановочно. Остановить этот процесс мог только генеральный секретарь ЦК партии в тех условиях. Не остановил. Наоборот, стимулировал его.

И сколько бы российское общество и власти ни откладывали вопрос о личной ответственности тех, кто эти массовые репрессии осуществлял, уйти от публичного общественного осуждения они не должны. У Сталина своя ответственность, у них, у каждого — своя,

Личную ответственность должен Сталин нести и за то, что после осуждения так называемых врагов народа репрессиям были подвергнуты жены, дети, родители арестованных. После расстрела командующего Западным особым военным округом, генерала армии Павлова в июле 1941 года его жену лишили всех прав, сослали в заштатный сибирский городок и определили на работу ассенизатором. Кому надо было так унижать ни в чем не повинную женщину? Лично Сталину? Или тем холуям, кто хотел этим выказать свою преданность режиму?

Уничтожение командных кадров РККА в самой среде военных объяснения не находило. Эта кампания не поддавалась логическому объяснению. Среди арестованных военачальников и командиров, в том числе и среди тех, кто уже подписал «признания» в собственном участии в так называемом военном заговоре, по «тюремному радио» получил распространение ропот, что никакого заговора на самом деле не было и нет, что на самом деле кто-то на самом политическом верху просто поставил себе целью уничтожить вообще все опытные командные кадры в армии (Справка).

Никто не верил, что за всеми репрессиями стоял сам Сталин.