Сталин. Красный «царь» (сборник)

Когда Троцкий определял Россию как общество, переживающее переходный период, он совершенно правильно подчеркивал, что как таковое оно должно в силу своих имманентных законов прийти либо к победе социализма, либо к реставрации частного капитала. Если исключить последнее, остается одна из трех возможностей.

1) Внутренние силы России развиваются только в одном направлении – к коммунизму. Этой точки зрения придерживаются сталинцы и Бруно Р.

2) Русское общество не становится ни капиталистическим, ни социалистическим: хотя производительные силы непрерывно растут, этот рост не ведет к коммунизму; хотя эксплуатация масс продолжается, не ослабевая, это не ведет к капитализму. Такова теория «Революции директоров» и теория бюрократического коллективизма, как ее сформулировал Шахтман в 1943 г.

3) Русское общество – это либо переходное общество, имеющее перед собой два возможных пути развития: государственный капитализм или социализм, либо это уже и есть государственный капитализм.

Отрицая возможность возвращения к частному капитализму под воздействием внутренних сил и в то же время отвергая сталинизм, бюрократический коллективизм (согласно формулировке Бруно Р. и Шахтмана), а также бернхэмизм, мы принимаем третью альтернативу.

Как при государственном капитализме, так и в рабочем государстве государство является распорядителем средств производства. Разница между двумя системами не может заключаться в форме собственности. Поэтому критерии государственной собственности на средства производства, который используется Троцким как основа при определении классового характера России, должен быть отброшен, поскольку он является порочным критерием.

«Новые демократии» и теория «Россия – рабочее государство»

Появление «новых демократий» дало возможность проверить, справедливо ли рассматривать Россию как рабочее государство.

Если государственная собственность, планирование и монополия внешней торговли являются признаками рабочего государства, то, без сомнения, и Россия и «новые демократии» являются рабочими государствами. Это означает, что и в «новых демократиях» произошли пролетарские революции. Их осуществили сталинисты, опираясь на национальное единство, правительственные коалиции с буржуазией и шовинизм, который послужил причиной изгнания миллионов немецких трудящихся и их семей. Подобная политика только расчистила путь для пролетарской революции.

Каково же тогда будущее интернационального социализма, каково его историческое оправдание? Сталинистские партии обладают огромными преимуществами перед интернациональными социалистами – у них в руках государственный аппарат, массовые организации, средства и т. д. Единственное преимущество, которого они лишены, это интернациональная классовая идеология. Но если возможно совершить пролетарскую революцию без этой идеологии, то к чему рабочим отходить от сталинизма?

Если бы в странах Западной Европы произошла социальная резолюция без руководства революционного пролетариата, мы должны были бы заключить, что в будущих социальных революциях, как это было и в прошлых революциях, массы будут вести борьбу, но не руководить.

Допустить, что «новые демократии» – рабочие государства, это значит признать, что в принципе пролетарская революция, подобно буржуазным войнам, основана на обмане народа.

Рассматривать «новые демократии» как рабочие государства – значит признать, что Сталин осуществил пролетарскую революцию, к тому же осуществил ее за очень короткий срок.

Со времени Парижской коммуны до возникновения первого рабочего государства в стране с 140 миллионами населения прошло сорок семь лет. Меньше чем через сорок лет ряд других стран стали рабочими государствами. На западе – Польша, Югославия, Венгрия, Румыния, Болгария и Чехословакия с их 75-миллионным населением (сюда не входит 20 миллионов населения Балтийских государств, Восточной Польши и Бессарабии, аннексированных Советским Союзом). На востоке прибавился Китай с 600-миллионным населением. Если все это – рабочие государства, то к чему марксизм, к чему Четвертый Интернационал?

Если «новые демократии» – рабочие государства, то это опровергает слова Маркса и Энгельса о том, что социалистическая революция есть «история, осознавшая сама себя».

Это опровергает и следующее утверждение Энгельса:

«И только с этого момента (социалистической революции. – Т. К.) люди начнут вполне сознательно сами творить свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в значительной и все возрастающем степени и те последствия, которых они желают. Это есть скачок человечества из царства необходимости в царство свободы».

По-видимому, и Роза Люксембург говорила вздор, когда суммировала высказывания учителей марксизма о значении пролетарской сознательности в революции: