Сталин. Красный «царь» (сборник)

После периода интервенций и блокады экономическое и военное давление капиталистического мира на Советский Союз оказалось, правда, значительно слабее, чем можно было опасаться. Европа стояла еще под знаком прошлой, а не будущей войны. Потом нагрянул небывалый мировой экономический кризис, ввергший в прострацию правящие классы всего мира. Только благодаря этому Советский Союз мог безнаказанно пройти через испытания первой пятилетки, когда страна снова стала ареной гражданской войны, голода и эпидемий. Первые годы второй пятилетки, принесшие явное улучшение внутреннего состояния СССР, совпали с началом экономического оживления в капиталистическом мире, новым приливом надежд, аппетитов, нетерпения и военных вооружений. Опасность комбинированного нападения на СССР только потому принимает на наших глазах осязательные формы, что страна Советов все еще изолирована; что на значительном своем протяжении «одна шестая часть земного шара» представляет царство первобытной отсталости; что производительность труда, несмотря на национализацию средств производства, еще гораздо ниже, чем в капиталистических странах; наконец, – и это сейчас важнее всего, – что главные отряды мирового пролетариата разбиты, не уверены в себе и лишены надежного руководства. Так, Октябрьская революция, в которой вожди ее видели только вступление к мировой революции, но которая ходом вещей получила на время самодовлеющее значение, обнаруживает на новой исторической ступени свою глубокую зависимость от мирового развития. Снова становится очевидно, что исторический вопрос «кто кого?» не может быть разрешен в национальных рамках; что внутренние успехи или неудачи лишь подготовляют более или менее благоприятные условия для его разрешения на мировой арене.

Советская бюрократия, надо отдать ей эту справедливость, приобрела огромный опыт управления людскими массами: их убаюкиванья, их разделения и обессиления, их прямого обмана – с целью неограниченного властвования над ними. Но именно по этой самой причине она утратила всякие следы способности революционного воспитания масс. Задушив самостоятельность и инициативу народных низов у себя дома, она и на мировой арене, естественно, уже не может пробуждать критическую мысль и революционную отвагу. К тому же, как правящий и привилегированный слой, она неизмеримо более ценит на Западе помощь и дружбу родственных ей по социальному типу буржуазных радикалов, реформистских парламентариев, профсоюзных бюрократов, чем отделенных от нее социальной пропастью рядовых рабочих. Здесь не место для истории упадка и вырождения Третьего Интернационала – вопроса, которому автор посвятил ряд самостоятельных исследований, опубликованных почти на всех языках цивилизованного мира. Факт таков, что в качестве руководительницы Коминтерна национально-ограниченная и консервативная, невежественная и безответственная советская бюрократия не принесла мировому рабочему движению ничего, кроме бедствий. Как бы в виде исторического воздаяния нынешнее международное положение СССР определяется в гораздо большей степени последствиями поражений мирового пролетариата, чем успехами изолированного социалистического строительства. Достаточно напомнить, что разгром китайской революции 1925—1927 гг., развязавший руки японскому милитаризму на Востоке, и разгром германского пролетариата, приведший к торжеству Гитлера и бешеному росту германского милитаризма, являются в одинаковой мере плодами политики Коминтерна.

Предав мировую революцию, но чувствуя себя преданной ею, термидорианская бюрократия главные свои усилия направила на то, чтоб «нейтрализовать» буржуазию. Для этого надо было казаться умеренной, солидной, подлинной опорой порядка. Но чтоб долго и с успехом казаться чем-либо, надо стать им на деле. Об этом позаботилась органическая эволюция правящего слоя. Так, отступая постепенно перед последствиями собственных ошибок, бюрократия пришла к мысли застраховать неприкосновенность СССР путем включения его в систему европейско-азиатского статус-кво. Что может быть, в самом деле, лучше вечного пакта о взаимном ненападении между социализмом и капитализмом? Нынешняя официальная формула внешней политики, широко рекламированная не только советской дипломатией, которой позволительно говорить на условном языке своей профессии, но и Коминтерном, которому полагается говорить на языке революции, гласит: «Ни пяди чужой земли не хотим, но не уступим ни вершка и своей земли». Как будто дело идет о простом столкновении из-за кусков земли, а не о мировой борьбе двух непримиримых социальных систем!