Сталин. На вершине власти

По мнению М. Мельтюхова, все эти мероприятия соответствовали плану Генштаба, якобы принятому 15 мая. Однако, судя по воспоминаниям Жукова, они не проводились в определенной последовательности, требовали всякий раз согласования со Сталиным, что свидетельствовало о том, что они не были запланированы.

Жуков писал:«13 июня С. К. Тимошенко в моем присутствии позвонил И. В. Сталину и просил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия. «Подумаем», – ответил И.В. Сталин. На другой день мы вновь были у Сталина и доложили ему о тревожных настроениях в округах и необходимости приведения войск в полную боевую готовность». На это Сталин ответил резко: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы это оба или нет?!» Затем И.В. Сталин все же спросил: «Сколько дивизий у нас расположено в Прибалтийском, Западном, Киевском и Одесском военных округах?» И получив ответ Жукова, заметил: «Не во всем можно верить разведке». Сталин боялся спровоцировать германское нападение. Молотов говорил: «Мы ждали нападения, и у нас была главная цель: не дать повода Гитлеру для нападения. Он бы мог сказать: «Вот уже советские войска собираются на границе, они меня выну»: – дают действовать!»

В то же время утверждения Хрущева, Некрича и других о том, что Сталин не прислушивался к сообщениям разведки, игнорируют реальное содержание разведданных. Павел Судоплатов в своих воспоминаниях писал: «Хотя полученные разведданные разоблачали намерения Гитлера напасть на Советский Союз, однако многие сообщения противоречили друг другу. В них отсутствовали оценки немецкого военного потенциала, танковых соединений и авиации, расположенных на наших границах и способных прорвать линию обороны частей Красной Армии… Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, были самыми противоречивыми».

К тому же события 1939—1941 годов убеждали Сталина в том, что фюрер склонен постоянно переносить назначенные даты наступления. Приказ о нападении на Польшу 26 августа 1939 года в 4 часа 30 минут утра был отменен за несколько часов до начала военных действий. Новая дата – 1 сентября, 4 часа 45 минут утра была назначена Гитлером лишь вечером 31 августа. Директива Гитлера о выходе его войск на передовые позиции для нападения на Голландию и Бельгию от 5 ноября 1939 года была отменена через два дня. 12 декабря Гитлер сообщил, что наступление на Западном фронте начнется сразу после 1 января 1940 года, но 27 декабря отодвинул дату выступления еще на две недели. 10 января Гитлер приказал начать наступление 17 января в 8 часов 15 минут утра. Через три дня приказ был отменен. 1 мая 1940 года наступление было назначено на 5 мая, а 3 мая – перенесено на один день, затем еще на один, а потом – еще на один. Лишь 9 мая вечером Гитлер подписал приказ выступать 10 мая и не отменил его. С ноября 1939 года по начало мая 1940 года Гитлер 27 раз отдавал приказ о наступлении на Западном фронте и 26 раз отменял его. Зная об этом, Сталин не исключал того, что дата нападения на СССР может быть не раз перенесена, ведь, вопреки данным разведки, ни в марте, ни в середине мая, ни между 15 мая и 15 июня Гитлер не начал войну.

Как вспоминал Я.Е. Чадаев, Сталин на заседании Политбюро 14 ноября 1940 года сказал: «История еще не знала таких фигур как Гитлер. В действиях Гитлера не было единой целенаправленной линии. Его политика постоянно перестраивалась, часто была диаметрально противоположной. Полная путаница царила и царит в теоретических положениях фашизма».

Получается, что единственным выходом для того, чтобы предотвратить внезапность нападения Германии, являлось нанесение Красной Армией первого удара по скоплениям германских войск, на чем настаивает М. Мельтюхов. Он считает, что «наступление Красной Армии не вело бы к немедленному решению исхода войны, но советское нападение привело бы к срыву германского вторжения и облегчило бы победу в войне, сохранив нашей стране миллионы жизней и значительные материальные ценности. Красная Армия могла бы быть в Берлине не позднее 1942 года, что позволило бы поставить под контроль Москвы гораздо большую территорию в Европе, нежели это произошло в 1945 году».