Сталин. От Фихте к Берия

Обращаясь к идеологии отечественной войны в условиях «социалистического отечества», Ленин, конечно, действовал в семантическом ландшафте Отечественной войны 1812 года, но не только с точки зрения «защиты Отечества», но и в контексте «революционных войн» наполеоновской Франции. Именно для обоснования использования ресурсов России в мировой революции в качестве инструмента «революционной войны» — Ленин использовал столь восхитившее его наследие немца на русской службе и участника Бородинского сражения 1812 года Карла фон Клаузевица[958], уделившего особое внимание общенародности войны и партизанскому движению. Тем более что сам Ленин ещё в эпоху революции 1905 года, оценивая её как общенациональный переворот, уже выступал с рекомендациями о той партизанской тактике, что сегодня называется тактикой «городских партизан»

[959]. Известнейший британский военный теоретик, один из классиков британской военной мысли Б. Лиддел Гарт (1895–1970) точно выразил главную военно-политическую суть партизанской войны, перспективы которой, даже оставаясь делом специальных профессиональных операций и планирования, целиком зависят от её соответствия общенациональной оборонительной мобилизации: «Партизанская война ведется немногими, но зависит от поддержки многих. Хотя сама по себе она является наиболее индивидуальной формой действия, она может эффективно оперировать и достигать своего конца только тогда, когда она имеет коллективную поддержку симпатий масс»[960]

. На этом интеллектуальном фоне анекдотичны усилия тех националистических пропагандистов, кто пытается дезавуировать партизанскую войну указаниями на её приоритетную организацию профессиональными военными, словно она в принципе могла бы состояться без массовой поддержки народа и его оборонительного пафоса.

Крупнейший немецкий консервативный мыслитель современности Карл Шмитт (1888–1985) предпринял специальное исследование партизанской доктрины и практики, концентрируясь на опыте сопротивления Испании агрессии Наполеона в 1807–1813 гг. и обнажая заложенные в европейской культуре требования о тотальном сопротивлении народа агрессору. Его заключения проливают дополнительный свет на проблему отечественности и партизанства вокруг русского 1812 года, помещая её в европейский контекст, но признавая, что «русская история знает автохтонную партизанскую борьбу с наполеоновской армией». Он писал, что в Испании «добуржуазный, доиндустриальный, не усвоивший условностей народ — впервые столкнулся с современной, возникшей благодаря опыту Французской революции, хорошо организованной, регулярной армией. Из-за этого открылись новые пространства войны и появилось новое учение о войне и политике», а опыт Испании был учтён в Австрии и Пруссии. «В мире идей этих прусских офицеров генерального штаба 1808–1813 гг. заключены также зародыши книги „О войне“, благодаря которой имя Клаузевиц получило почти мифическое звучание. Его формула о войне как продолжении политики содержит уже в сжатом виде теорию партизана, логика которой доведена до конца Лениным и Мао Цзедуном», — пишет Карл Шмитт[961].

Наконец, явным образцом того, как в ходе гражданской войны в не произнесённом прямо виде образ отечественной войны был использован большевиками, стала советско-польская война 1920 года. Захват Киева польскими войсками, преследовавшими цель восстановления границ Польши 1772 года, вызвал массовый отклик небольшевистских патриотических кругов в России и эмиграции и послужил их частичному примирению с большевиками ради защиты общенациональных, отечественных интересов.

Консенсус 1941 года

Итак, ранний советский лексикон — более всего устами Ленина — отражал особые усилия освоить риторику отечественной войны вне официальной памяти о войне 1812 года, которая накануне 1914 года стала в центре государственной и монархической пропаганды, и вне памяти о войне 1914 года, которую пытались назвать «отечественной» и которую большевики подвергали классовой и интернационалистской критике, отвергая её Отечество и патриотизм. В 1918 году Ленин, находясь у власти, «признал» социалистические отечество и патриотизм, оправдав в этом контексте употребление формулы отечественной войны. Для правящих коммунистов именно такая отечественная война стала главной и более не требовала дополнительных идеологических обоснований.