Сталин. По ту сторону добра и зла

И если так оно и было на самом деле, то надо отметить в высшей степени то изумительное политическое чутье, которое позволяло Сталину лавировать между «освящением» новой политики партии на селе и своими собственными намерениями решительного штурма нэпа, что, в сущности, и явилось окончательным оформлением его теории построения социализма в одной стране с переходом на позиции радикального национал-социализма.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Состоявшийся после партконференции III съезд Советов принял ряд важных мер «для быстрейшего укрепления и подъема всей массы крестьянских хозяйств с целью поднятия их доходности».

Дело оставалось за малым: за претворением всего начертанного в жизнь, что оказалось весьма проблематичным в рамках той партийной и хозяйственной бюрократической системы, в рамках которой должен был строиться социализм. Несмотря на то что после состоявшихся в начале года перевыборов в Советы и некоторого оживления крестьян доля коммунистов в сельсоветах значительно упала, а влияние кулаков и «антисоветских элементов» усилилось, лидеры партии увидели в них первую ласточку в сторону поворота «лицом к деревне».

Положение осложнялось еще и тем, что не очень многие партийные и советские руководители понимали, как надо сочетать свободный рынок с тоталитарным государственным строем. И вся беда большевиков заключалась в том, что та концепция кооперации, которую они выработали весной 1925 года, была изначально обречена на неудачу. По той простой причине, что в своей установке на кооперацию они исходили из противоречащих друг другу целевых установок. С одной стороны, их усилия были направлены на перевод средств зажиточных крестьян на «социалистические рельсы», с другой — они хотели использовать кооперативы «в качестве средства проведения государственной социальной политики», с помощью которой собирались поддерживать бедняков.

Идея Бухарина о «кооперативных ступенях», которые должны были разрешить эти противоречия и согласно которой колхозы были задуманы для бедняков, потребительские кооперативы — для середняков, а кредитные кооперативы — для зажиточных крестьян, оказалась изначально нежизнеспособной. И не случайно известный экономист В.П. Данилов назвал замысел Бухарина данью «схоластике, возникшей из восторга перед абстрактно-логическими конструкциями».

Противоречивость кооперативной политики заключалась и в различиях идеологических и экономических взглядов. Об экономическом повороте в аграрной политике можно было говорить скорее в теоретическом, нежели в практическом смысле. Поворот лицом к деревне не означал отказа от конечной цели — коллективизации. Скорее наоборот, принятые меры должны были лечь в основу последующей коллективизации. Тем не менее большая часть намеченных мероприятий не была реализована, и уже к концу 1925 года у партии появились новые политические ориентиры.

Решающую роль в конечной смене курса сыграли дискуссии о расслоении крестьянства и «кулацкой опасности». Потому с такой злостью и набросился Зиновьев летом 1925 года на провозглашенный Бухариным лозунг «Обогащайтесь!», доказывая его вредность в обстановке, когда «кулак в деревне стал опаснее, чем нэпман в городе». Он на дух не принимал идеи национал-большевизма и предлагал ввести специальный курс по изучению устряловских идей как крайне опасных и вредоносных. Его поддержала Крупская, на что Бухарин ответил резкой отповедью.

Политбюро запретило печатать статьи спорщиков и особого внимания на перепалку между ними не обратило. Лидерам партии было не до споров, и все свое внимание они обратили на уже начатое ускоренное индустриальное строительство.

* * *

Но... все это было только началом. И вся беда заключалась в том, что, несмотря на прекрасный урожай 1925 года, полученных доходов было недостаточно для совершенно необдуманного строительства в стране 111 новых заводов и шахт, запланированного на январь.

Страну поразил товарный голод, богатые крестьяне не спешили продавать хлеб, поскольку покупать им было нечего. Планы индустриального развития и экспорт провалились, положение пришлось спасать посредством замораживания нового капитального строительства, продажи водки и повышения косвенных налогов.

Как и всегда в таких случаях, начались споры о том, кто виноват, идеологи правых во главе с Бухариным, которые добились значительных уступок крестьянству, или исполнительные органы: СТО во главе с Каменевым и Совнарком Рыкова. И лучше всех причины неудач объяснил министр финансов Г. Сокольников. «Пока в Лондоне и Нью-Йорке нет советской власти, а в СССР преобладают рыночные отношения, — заявил он, — говорить о реалистичных планах (а значит, и о марксистском социализме) не приходится. То мировая конъюнктура, то крестьянство будут поправлять советское правительство, вносить «поправки крестплана к нашему Госплану».