Сталин. По ту сторону добра и зла

И если говорить откровенно, то сегодня уже никто не скажет, кто же из двух этих деятелей революции прав, а кто виноват. Как чаще всего и бывает в таких случаях, тогда все были и правы и виноваты одновременно! Прав ли Троцкий, ставивший на место слесарей и матросов профессиональных военных? Конечно, прав! Но вряд ли ошибался и Сталин, видевший в них потенциальных предателей. Чего-чего, а предательства со стороны «бывших» хватало! Прав ли Троцкий, когда требовал невмешательства Сталина в военные дела? Да, прав! Но опять же прав был и Сталин, который прекрасно понимал, что без давления на военных ему не сдвинуть с места тот тяжеленный воз, в который его запряг Ленин. И честь ему и хвала за то, что он в конце концов сдвинул его с места. Ведь именно благодаря ему Центральная Россия не умерла с голода и удержалась советская власть.

Хотелось бы сказать и вот еще о чем. Что бы там ни говорили об амбициях Сталина и его хитрости, в Царицын вряд ли бы поехал человек, который искал только личной славы и карьеры. Не то это было место. Там и убить могли. И не случайно биограф Сталина Адам Улам писал: «Простой политикан предпочел бы дергать веревочки из центра, укреплять свои политические позиции, подобно Зиновьеву, который этим занимался в Петрограде, или Каменеву — в Москве. Сталин... принимал такую работу, на которой можно было легко создать или погубить свою репутацию».

И чтобы уже покончить с «царицынской одиссеей», надо рассказать и еще об одной драме, в которой недоброжелатели Сталина обвиняют его и по сей день. О драме бакинских комиссаров, для спасения которых Сталин якобы не ударил пальцем о палец из-за плохих отношений с Шаумяном, которого он будто бы выдал в свое время охранке.

Да, между двумя лидерами бакинского подполья и на самом деле существовали натянутые отношения. Но опять же ничего странного в этом не было. На то они и лидеры, чтобы враждовать между собою. И, по большому счету, все это выглядит обыкновенной партийной склокой, которых по тем временам были тысячи. Ведь чуть ли не каждый революционер видел развитие борьбы по-своему.

И вместо того чтобы опять удариться в бессмысленное и неблагодарное выяснение, кто был тогда в Баку прав, а кто виноват, лучше вспомнить, что же произошло летом 1918 года. В тот самый момент, когда на Царицын наступали отряды Краснова и Деникина, а к Баку подступали турки, Сталин сообщил Шаумяну о том, что народнические фракции бакинского Совнаркома решили пригласить для защиты от турок англичан. 31 июля власть в Баку захватила «диктатура Центрокаспия», как назывался выборный орган Каспийской военной флотилии.

Диктатура первым делом запретила большевистские газеты, и бакинские большевики попытались прорваться в Астрахань. Однако их пароход был захвачен и все они были арестованы. После того как англичане под натиском турецких войск оставили Баку, бакинских комиссаров освободили. Но когда они снова попытались пробиться в Астрахань, команда парохода взяла курс на Красноводск, где власть захватили англичане и правые эсеры.

Большевиков арестовали, и 20 сентября 26 бакинских комиссаров были расстреляны. Ленин просил Сталина сделать все возможное для спасения комиссаров, на что тот же Шаумян якобы заявил: «Я знаю Кобу, он мне не поможет!»

Возможно, так и было, но если каждый хотя немного знакомый с географией взглянет на карту и увидит, какое расстояние разделяет Баку и Царицын, то станет ясно, что Сталин, даже при всем своем желании, не мог помочь Шаумяну. Мало того что для его спасения ему пришлось бы послать в Баку целую армию, так ей еще довелось бы с боями пробиваться через английские и турецкие кордоны. И все это происходило в те самые дни, когда у оборонцев Царицына каждый человек на счету... По возвращении Сталина в Москву никто и не подумал выговаривать ему за его промахи. И причин тому — несколько.

Подобные столкновения происходили в то время практически на всех фронтах, где партийцы вступали в конфликт с профессиональными военными. Сказывалась и поддержка Ленина. И дело было не только в том, что в партийной борьбе тот неизменно вставал на его сторону. К тому времени Сталин уже представлял собой реальную политическую силу, с которой не считаться было уже нельзя.

«Я заметил вскоре, — писал Троцкий, — что Ленин «выдвигает» Сталина. Не очень задерживаясь вниманием на этом факте, я ни на минуту не сомневался, что Лениным руководят не личные пристрастия, а деловые соображения. Постепенно они выяснились мне. Ленин ценил в Сталине характер: твердость, выдержку, настойчивость, отчасти и хитрость как необходимое качество в борьбе.

Самостоятельных идей, политической инициативы, творческого воображения он от него не ждал и не требовал. Помню, во время Гражданской войны я расспрашивал члена ЦК Серебрякова, который тогда работал вместо Сталина в Реввоенсовете Южного фронта: нужно ли там участие их обоих? Не смог бы Серебряков, в целях экономии сил, справиться без Сталина? Подумав, Серебряков ответил: «Нет, так нажимать, как Сталин, я не умею, это не моя специальность».