Сталин. По ту сторону добра и зла

Верный Мехлис тут же издал, по своей сути, бесчеловечную директиву, в которой безапелляционно заявил: «Каждый, кто попал в плен, — изменник Родины». Никакие обстоятельства в расчет не принимались. Более того, смелый лишь в кабинетах Мехлис советовал совершить самоубийство, нежели попасть в плен. Конечно, нам трудно судить о том времени с позиций наших дней. Вполне возможно, что другого выхода не было, и, что бы там ни говорили потом об этом бесчеловечном приказе, свою роль он сыграл, и за последующие годы войны в плен было взять «всего» около двух миллионов человек.

И как знать, не здесь ли кроется трагедия, наверное, самого знаменитого предателя Великой Отечественной войны генерала Власова и названного его именем явления — «власовщины». До недавнего времени во Власове и всех тех, кто примыкал к Русской освободительной армии (РОА), видели только предателей. Хотя это явление, думается, все же гораздо глубже. Да и не во Власове, по большому счету, было дело. Сдача в плен и переход на сторону врага являлись своеобразным протестом против той беспросветной жизни в сталинском концлагере, где люди были обречены на ложь и страх. И если учесть, что против Сталина на стороне немцев сражались около миллиона бывших советских людей, то можно себе представить размах недовольства.

Конечно, грязи среди этого миллиона хватало, как хватало и таких, кого Сталин лишил всего, оставив им лишь право умереть за него. Всех их объявили предателями Родины, да вот только была ли она у них? И что бы там ни говорили, слово «родина» для всех этих людей ассоциировалась не с березками и журавлями, а с репрессиями, тюрьмами и лагерями.

И как это ни печально, но понять их можно. Да и чего тут понимать, если прошедшие победоносной поступью по Европе солдаты и офицеры вернутся отнюдь не в достойную их Великой Победы жизнь, а в тот же самый концлагерь. Конечно, предательство есть предательство, но как тут не вспомнить Ленина, да и самого Сталина, выступавших в 1917 году за поражение в войне собственной страны.

Всегда жившие двойными стандартами большевики потом назовут желание видеть Россию поверженной все теми же немцами тактическим ходом. И не было им никакого дела до охваченной патриотическим чувством страны, которое в 1914 году было ничуть не слабее, чем в 1917-м. «Как велик был подъем национального чувства, — вспоминал о том времени Родзянко, — красноречиво свидетельствуют цифры: к мобилизации явились 96% всех призываемых... Без различия национальностей все поняли, что война эта — народная, что она должна быть таковой до конца и что поражение германского милитаризма является, безусловно, необходимым... Впоследствии прогрессивный блок всеми возможными силами боролся против пораженческого движения, несомненно, насажденного в России германским шпионажем и агентурой».

И не было ничего удивительного в том, что подхваченный большевиками лозунг Ленина за поражение в войне вызывал всеобщее осуждение в стране. Но как только другие люди попытались с помощью внешнего врага отнять у занявшего российский престол Сталина, всех их объявили предателями.

Представим себе на мгновение, что и в 1941 году в Кремле сидел бы кто-нибудь из Романовых. Звал бы подпольщик Коба сражаться и умирать за такую Родину? Ответить, я думаю, нетрудно... Правомерно ли сравнивать царскую Россию с Советским Союзом? Ну а почему нет? Особенно если учесть, что крестьяне, рабочие и интеллигенция стали жить в нем еще хуже. И не только материально. Над каждым из них был занесен топор, который мог опуститься (и опускался!) в любую минуту.

Да и с военными дело обстояло далеко не самым лучшим образом. Какими бы ни были «плохими» царями Иван Грозный, Петр Великий и Александр I, никому из них не пришло в голову уничтожать собственную армию. Да еще накануне самой страшной войны, какую когда-либо видело человечество.

Помимо всего прочего, людей не могло не постигнуть страшное разочарование после первых недель войны. Им говорили, что войны не будет, а она шла. Их заверяли, что их армия и командиры самые лучшие в мире, а они совершенно не умели воевать. Они были уверены, что воевать Красная Армия будет малой кровью и только на чужой территории. Вместо этого кровь лилась рекой, а маршал Ворошилов и не думал переходить границу. Каждый день им вбивали в голову, что в Кремле сидит самый мудрый человек, который все знает и предвидит. И теперь выясняется, что ничего он „не знает и не предвидит.

Давило и осознание того, что именно сейчас все выдающиеся деятели партии и военачальники даже не имели представления, что же теперь делать. Пугала и та мощь, которую немцы обрушили на советскую землю. Играл свою роль и инстинкт самосохранения, который заставлял людей сдаваться в плен, если они даже и были лояльны сталинскому режиму.