Сталин против рептилоидов

Ефрем нехотя пошёл за секретарём. Они быстро прошли по коридору, сейчас он был пуст. Сотрудников в здании почти не было, кроме охраны. Дошли до конца, там Шалва своим ключом отпер бывшую ванную, а сейчас специальную комнату для разговоров. Тут были краны, ванны, вода и кафель. И не было окон. Там ничего нельзя было разбить или испачкать. Секретарь запер дверь, повернулся к Ефрему и спросил:

— Где убийца?

Тут до Ефрема и дошло: Этот уродец, этот товарищ «поди-принеси, подай чай, иди дурак» решил продвинуться по служебной лестнице, и сделать он это собирался за счёт него. За счёт Ефрема, который не «жрамши-неспамши» целый день выслеживал проститутку с каким-то мужиком. И выследил её, и знает где она сейчас. И никому он об этом не скажет. Вся информация только для товарища Толмачёва.

— Так, где эта баба? — не отставал от Ефрема секретарь.

— А зачем Вам знать? То дело оперативников, а вы секретарь.

— Мне нужно знать, я передам товарищу Толмачёву.

— Я товарищу Толмачёву сам скажу, а уж он решит, нужно Вам это знать или нет — рассудительно и спокойно отвечал Ефрем.

Он ещё не совсем понимал, что дело очень серьёзное. Он не знал, что секретарь начал свою игру и в этой игре он пойдёт на всё для достижения своих целей. И секретарь тут же довёл до сведения Ефрема всю серьёзность ситуации, причём самым доступным способом. Шалва Семёнович взял его за руки чуть выше локтя, взял крепко, что и не шелохнуться было Ефрему, и просто выпустил когти. Острые и кривые, как рыболовные крючья когти легко вошли в ткани рук. По рукавам пиджака оперативника побежали вишнёвые капли. А его жёлтое лицо перекосилось от боли:

— Это Вы чего, чего Вы? — прошипел Ефрем сквозь зубы. — Зачем Вы это?

— Ещё раз спрашиваю: где убийца? — спокойно, холодно и не выпуская рук жертвы из своих лап, спросил товарищ Аджания.

— Да, что Вы? Я ж товарищу Толмачёву…

Шалва Семёнович сжал его руки так, что Ефрем почувствовал, как коготь товарища секретаря скребёт его плечевую кость. И при этом товарищ Аджания чуть приподнял оперативника над полом. Кровь Ефрема уже капала на новёхонькую и выглаженную гимнастёрку секретаря и протекала в рукава.

А Ефрем завыл:

— А-а…Ы-ы-ы-ы, чего Вы делаете-то? Бросьте. Руки ж разорвёте мне.

— Где убийца? — всё тем же бесстрастным тоном спрашивал секретарь. — Скажи где убийца, и я отпущу. Даже прикажу тебя в больницу доставить.

— Она в общаге РабФака, на Спиридоновке. С мужиком каким-то.

— С оперуполномоченным Тыжных? — Товарищ Аджания прочёл дело Тыжных. Как только стало ясно, кто охранял Незабудку, Толмачёв потребовал копии их личных дел. И из них секретарь знал, что Тыжных учится на РабФаке.

— Да откуда мне знать, кто он. Рыжий он, крепкий, в кожанке и фуражке ходит, авто водит, — сквозь зубы и превозмогая боль говорил Ефрем, — отпустите, Вы ж мне руки уже порвали все.

— А где она в общаге? Комнату знаешь? — и не думал выпускать Ефрема из когтей секретарь.

— Второй этаж, сторона улицы, от входа налево, последнее окно, там она с ним вместе, — скороговоркой говорил оперативник, надеясь, что товарищ Аджания его выпустит.

— Не дай Бог ты соврал мне, — и не думал выпускать его секретарь, — сейчас я поеду туда и если её нет…

— Да там она, там. Клянусь. Ы-ы-ы-ы, — провыл Ефрем, — руки отпустите.

Это было похоже на правду, и секретарь отпустил его. Оперативник сполз по стене, все его руки ниже локтей были залиты кровью. Он поднял их к глазам и сидел, подвывал.

Секретарь ещё чуть подумал и пришёл к выводу, что Ефрем не врёт. Глядя на него, Шалва всё взвесил и, склонившись к нему, одним быстрым движением разорвал оперативнику горло. Тот выпучил на секретаря глаза, схватился за горло, но конечно не мог остановить кровь. Он попытался встать, но секретарь сапогом прижал его к стене. Темно-вишнёвая, почти чёрная кровь быстро лилась сквозь пальцы Ефрема, и уже через пять секунд его взгляд остекленел. Он замер.

А товарищ Аджания убрал с него сапог, затем он скинул гимнастёрку, и тщательно вымыл руки под краном. Ефрем его уже не интересовал, секретарь думал о полномочиях. Теперь ему были очень-очень нужны полномочия, разрешение действовать. И тогда он взял бы эту женщину и провёл бы ритуал. Все бы заговорили о нём, и это был бы большой, огромный шаг по лестнице вверх.

Шалва волновался, его ноздри раздувались, гормоны струями вливались в кровь, заставляя оба сердца работать на пределе. Он был в двух шагах от вожделенной удачи. Всего в двух шагах! Первый шаг — получить полномочия. Второй — взять убийцу.

Холод воды его чуть успокоил, он стал дышать спокойнее. Товарищ Аджания закинул грязную гимнастёрку под ванну, надел чистую, выглаженную, которую хранил тут же, в ящике. Оправил ремень и поглядел на себя в зеркало. Он был безукоризнен. Он вышел из ванной комнаты, даже не взглянув на труп оперативника. Дверь запер на ключ и пошёл к себе в приёмную, готовый к борьбе за своё будущее.

В приёмной его уже ждали, там был сам Толмачёв и перепуганный редактор, мятый товарищ в пенсне.

— Где ты был? — холодно спросил секретаря Владимир Николаевич, оглядывая его с ног до головы.