Сталин. Путь к диктатуре

Партия научилась читать душу своих членов по их делам. Кто начнет кривить душой в надежде обмануть партию, тех ждет глубокое разочарование. Когда же, разочаровавшись, они пощупают под собою почву — они ее не найдут: они окажутся на дне троцкистско-белогвардейского болота. В этом болоте найдется место для всякой сволочи. Приблизительно таким был академический язык Кагановича на собрании «коммунистических академиков».

Вызывающий, угрожающий и победоносный тон речи свидетельствовал не столько об уже одержанной победе, сколько о наступающей новой главе в истории большевизма. Об этой главе при гробовой тишине и подобострастно-напряженном внимании слушателей Каганович сказал:

— Наша партия сейчас сильна как никогда. Сильна тем, что она после смерти Ленина через ряд серьезнейших потрясений и суровых испытаний нашла, наконец, своего истинного, волевого и мужественного вождя. Вождь этот — товарищ Сталин!

Слова эти были сказаны с таким подъемом, а напряжение на собрании было настолько высоким, что разрядка последовала автоматически — в зале раздались бурные аплодисменты. Какая ирония политической борьбы, какая сила политического хамелеонства! Еще несколько месяцев тому назад тот же зал, при тех же слушателях, столь же бурно аплодировал одному появлению Бухарина, а тому же Кагановичу вызывающе сорвал собрание. Теперь Каганович торжествующе мстил ему за это…

Каганович говорил долго, говорил с энтузиазмом, убежденно, говорил формулами лозунгов, когда напрашивался на аплодисменты, языком протокола, когда констатировал величие Сталина, тоном приказа, когда олицетворял в Сталине партию. Приказ № 1 Кагановича для теоретического фронта гласил: за «культ Сталина!» За «культ Сталина» в партии, за «культ Сталина» в политике, за «культ Сталина» в истории, за «культ Сталина» в стране. Конечно, этих слов не было, но смысл был этот. До сих пор было принято говорить о «коллегиальном руководстве» партии, о «ленинском ЦК», о «вождях партии», об «учениках и соратниках Ленина». Отныне родилась новая формула: «вождь нашей партии т. Сталин» и никаких других «вождей нашей партии» нет! Потом родились и другие формулы (правда, значительно позже): не «партия Ленина», а «партия Ленина — Сталина», не «ученики и соратники Ленина», а «ученики и соратники Сталина», не «учение Маркса — Энгельса — Ленина», а «учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина», пока дело не дошло до того, что Ленин оказался лишь «великим», а Сталин «гениальным».

Величие Сталина первоначально «открыли» три члена ЦК — Каганович, Молотов и Ворошилов — и три человека на идеологическом фронте — Мехлис, Юдин и Митин. Эта последняя тройка и подхватила на собрании данный Кагановичем приказ науке о возвеличении Сталина.

— До сих пор в широких кругах партии было принято думать, — заявил первый оратор в прениях Мехлис, — что основная тяжесть разоблачения теории и философии троцкизма лежала на т. Бухарине. Сейчас надо заявить со всей откровенностью, что это — легенда, созданная самими бухаринцами. Главным и единственным теоретиком нашей партии после Ленина был и остается т. Сталин. Сталину, и только ему, наша партия обязана разгромом всех теоретических позиций троцкизма. Эклектику и схоластику Бухарину эта задача не только не была по плечу, но он за нее даже и не брался. Теоретическая мощь и марксистская глубина сталинского анализа могут быть сравнены только с гением Ленина. Чтобы развенчать искусственную легенду о Бухарине как о теоретике, мы должны рассказать всей партии, каким великим теоретиком она располагает в лице т. Сталина. Нам всем известна исключительная скромность т. Сталина, когда мы начинаем говорить о его личных заслугах и личных качествах. Точно так же мы знаем, что т. Сталин не терпит не только саморекламы, но и всякой рекламы о нем. Мы, большевики, и не собираемся делать рекламу в интересах создания новой фальшивой «легенды». Мы только доводим до сведения партии тот величайшей важности исторический факт, который тщательно скрывали от нее бухаринцы: Сталин является единственным теоретическим преемником Ленина. Партия должна, наконец, знать эту правду даже через голову сталинской простоты и скромности, так как он принадлежит партии так же, как партия принадлежит ему!

Так говорил Мехлис о Сталине как о теоретике, о том Сталине, который еще года два тому назад, будучи выставлен кандидатом в члены этой же Коммунистической академии, был почти единогласно забаллотирован «за отсутствием у т. Сталина специальных исследований в области марксизма».