Сталин. Разгадка Сфинкса

Полномочия Особого совещания еще больше увеличились в 1936 и 1940 годах, вплоть до вынесения приговоров о заключении в лагерь на максимальный срок и высшей меры наказания — расстрела. Ни одного протеста на решения Особого совещания прокуратура не приносила, что свидетельствует о ее несомненной причастности к репрессиям. Процедура рассматриваемых дел была предельно урезана, процессуальные гарантии изъяты. Дела рассматривались без заседателей и защиты. Меру наказания предлагал следователь, с которым, как правило, совещание соглашалось.

Вышинский весьма отличился в качестве главного обвинителя на крупнейших политических процессах тридцатых годов. В том, что подсудимые вряд ли являлись «шпионами Запада», он, будучи неглупым человеком, вероятно догадывался. Во всяком случае, допускал нелепость подобного обвинения. Но как профессиональный юрист — недавний представитель партии, оппонировавшей большевикам, Вышинский принужден был витийствовать исключительно бескомпромиссно.

Подобно Ежову, претворявшему как бы волю правящей партии, в свою очередь, базирующейся якобы на общественном мнении страны, Вышинский-политик получается, одновременно, действовал в унисон с подавляющим большинством народа.

До сего времени существует устойчивое мнение, что Сталин как будто являлся вдохновителем широкомасштабных репрессий в стране, якобы весьма напоминавших террор против собственного народа. Подобное суждение не соответствует действительности.

На самом же деле, в действиях Сталина всегда присутствовала логика лидера государства с авторитарным режимом правления. Врагов или вредителей предполагалось нейтрализовать целенаправленно. Разумеется, он давал политические установки в целом, а порою и конкретизировано. Однако утверждать, подобно американскому профессору Адаму Уламу, что Сталиным специально хладнокровно уничтожались миллионы людей при молчаливом согласии великой страны, было бы более чем явным перебором.

Таковыми являются и последующие пассажи из его газетной публикации «Гипноз Сталина», основанной преимущественно на эмоциях. «Когда западные авторы пробуют объяснить ужасающий по своей бессмысленности террор 1936-1939 годов, они, не колеблясь, применяют термин «паранойя» по отношению к его главному виновнику» Иосифу Сталину, надо полагать.

Далее профессор вещает, в частности: «Все, что мы знаем теперь, когда стали доступны сведения о тех трагических годах, подтверждает тезис, что для Сталина репрессии были существенным компонентом его искусства руководить государством. С его точки зрения, массовые репрессии самым действенным средством, чтобы добиться слепого послушания подчиненных и повиновения. Поэтому было неважно, являлись ли действительно виновными подвергшиеся репрессиям (выделено мной — М.А.

)».

Чисто голословное обвинение. Вышеприведенные строки скорее подходят образу мышления и действия Ежова. Исходя из предпосылок Адама Улама и соответственно логическому умозаключению, последний на сто процентов должен был устраивать Сталина на посту руководителя главного карательного органа страны. Однако факты говорят об обратном.

Кроме того, никакими, самыми немыслимыми, террористическими действиями невозможно было запугать 160-миллионное население огромного государства. Ни одному самому изощренному тирану за всю историю человечества не удавалось добиться беспрекословного послушания единственно лишь репрессивными методами управления.

Будь Сталин деспотом или тираном, подобным Нерону или Калигуле, его неминуемо постигла бы их участь. Во все времена люди остаются одинаковыми. Понятия о добре и зле остаются неизменными в любой империи — и в Римской, и в Советской.

Еще князь Петр Алексеевич Кропоткин в своем ярком исследовании «Великая Французская революция» убедительно показал, что единственно лишь террором невозможно удержать власть. Трагическая судьба главы монтаньяров Максимилиана Робеспьера тому порукой.

Степень ответственности Сталина за несоразмерность наказаний, примененных к отдельным оппозиционерам и просто случайным лицам, попавшим в «ежовы рукавицы», достаточно велика. Но необходимо разграничить предел ее и, самое главное, уяснить мотивацию. При этом в каждой случайности нетрудно заметить элементы определенной закономерности. В то же время из фрагмента выступления генсека на XVI съезде партии явственно прослеживается его позиция в отношении репрессий.

Отвечая на призывы «некоторых товарищей» к безоглядному их ужесточению, Сталин авторитетно заявил, что «репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления, но элементом вспомогательным, а не главным». (выделено мной — М.А.).