Сталин. Разгадка Сфинкса

— Ну и что, народ смотрит и балаган. Что ж, и балаган тоже включать в искусство? Нет, я не возражаю по поводу цирка, над этим следует подумать. В данном случае я возражаю только против вашего довода насчет народа.

В данном случае Генералиссимус выразил свое крайнее неприятие популистско-обывательским подходом в серьезном деле.

Сталин обладал своеобразным чувством юмора. Сам любивший пошутить, он не сразу воспринимал шутки, адресованной ему лично. А может быть, делал вид, что не воспринимает. Поскольку в нем причудливо переплетались преимущественно две ипостаси: рядового гражданина (обычного человека) и деятеля сугубо государственного. При чем, последняя неизменно превалировала: Сталин никогда не забывал, что он глава огромной державы. И посмеяться над ним означало оскорбить государство. Совершенно невозможно было также порою определить, от чьего лица кавказец говорит, лично от своего или государства.

На Ялтинской конференции имел место следующий эпизод. Президент Рузвельт, который давал завтрак, сообщил, что он и Черчилль в секретных телеграммах всегда именовали Сталина «дядя Джо». Черчилль предлагал Рузвельту, чтобы он поделился этим с советским лидером в конфиденциальном разговоре. Но американский президент неосторожно пошутил при гораздо более многолюдном собрании. Сталин возмутился или сделал вид, будто обиделся.

— Кажется, я должен оставить данный дастархан?

Заявил он возмущенно, создав напряженное положение. Ситуацию спас госсекретарь США Джеймс Бирнс, удачно заметивший, что поскольку в Советском Союзе употребляется выражение «дядя Сэм», не может же «дядя Джо» звучать столь обидно в отношении маршала Сталина. Вождь успокоился, якобы сообразив, что прозвище дано ему дружески в знак симпатии.

Весьма симпатично выглядит Сталин в описании, сделанном Симоновым после его послевоенной встречи с литераторами. В конце разговора Генералиссимус осведомился о мнении в писательских кругах «о Ванде Василевской как писателе». А.А. Фадеев выразил общее мнение, оценив невысоко ее дарование. Сталин взглянул на него, помолчал и, как показалось Симонову, был огорчен подобным суждением.

«Но внешне он ничем это не выразил и ничего не возразил». Затем, поинтересовавшись, нет ли более у писателей вопросов, поднялся со стула. За ним встали все остальные.

— До свидания, — Сталин сделал писателям в знак приязни, известный всему миру, расслабленный жест правой рукой, — полуотдание чести, полупомахивание.

Придя домой, Симонов немедленно записал все свои впечатления. «Сталин был вчера одет в серого цвета китель, в серые брюки навыпуск. Китель просторный, с хлястиком сзади. Лицо у Сталина сейчас довольно худощавое. Большую часть беседы он стоял или делал несколько шагов взад и вперед перед столом. Курил кривую трубку. Впрочем, курил мало. Зажигал ее, затягивался один раз, потом через несколько минут опять зажигал, опять затягивался, и она снова гасла, но он почти все время держал ее в руке. Иногда он, подойдя к своему стулу, заложив за спинку большие пальцы, легонько барабанил по стулу остальными. Во время беседы он часто улыбался…».

Основа культа Генералиссимуса — личный авторитет

Единовластное управление страной в период величайших сражений второй мировой войны явилось вершиной деятельности Сталина, как политического и дипломатического, военного и народнохозяйственного предводителя. Хотя Генералиссимус лично не столь уж часто посещал отдельные участки фронта. Да, собственно, в этом не было особенной необходимости. Даже лишенные возможности лицезреть Верховного воочию советские солдаты всех национальностей шли в атаку на неприятеля с возгласом, ставшим хрестоматийным: «За Родину, за Сталина!».

Традиционный лозунг времен самодержавной России претерпел трансформацию с непременной персонификацией личности вождя.

Случай, имеющий мало прецедентов в истории любого государства. Понятие Родины, то есть страны и государства, совмещались для советских граждан с именем кремлевского горца. Миллионы людей в стране Советов поклонялись Иосифу Сталину как божеству. Слава имени победителя Гитлера распространилась по всему миру. После столь долгожданной, практически феерической, победы, колониальные народы на всех континентах увидели в нем Вождя, сулившего скорую надежду на независимость в их странах.

Казалось, пик властолюбивых вожделений Сталина достиг своей высшей точки. Однако насколько велика была в реальности власть Генералиссимуса над народом-победителем? В какой степени возвысился он над соотечественниками и насколько был изолирован от обычных людей и естественного человеческого общения? В сущности, правитель любого, самого демократического государства, лишается общепринятых человеческих норм общения. В силу занимаемой должности первого руководителя страны и бремени властных полномочий, перед ним и народными массами создается определенный барьер.