Сталин. Разгадка Сфинкса

18 апреля 1956 года в Нью-Йорке состоялась пресс-конференция проживавшей в эмиграции дочери Льва Толстого, Александры. Она дала новый толчок версии «связей» Сталина с охранкой. В тот же день на страницах журнала «Лайф» появились материалы, также порочащие усопшего.

А чуть позже, летом, некто Исаак Дон Левин опубликовал книжку «Великий секрет Сталина», в которой доказывал, что «большая чистка» 30-х годов в России имела целью ликвидировать всех, кто мог знать о прошлых связях Джугашвили с царской секретной полицией». В зарубежной прессе развернулась бурная дискуссия, в которой приняли участие и настоящие ученые, а также подключился госдепартамент США. В результате никаких веских доказательств в пользу версии о связях Генералиссимуса с царской охранкой приведено не было. Однако главная цель была достигнута: на имя Сталина была наброшена изрядная тень.

В условиях, когда на Родине его практически предали анафеме, постепенно изменили свои позиции даже наиболее непредвзятые ученые. В первых томах «Истории Советской России» одного из наиболее известных английских советологов Карра, вышедших до смерти Сталина, он упоминается с вполне ощутимым пиететом. Но в более поздней и краткой работе некоего резюме его фундаментального труда, Сталин вдруг становится исключительно «жестоким и мстительным», презирающим народ монстром. Жестокостью Сталин якобы превзошел всех русских царей, а своими поступками вызвал «отвращение у историков, которые впоследствии изучали его биографию». Тем не менее, успехи «во внедрении в примитивную Россию материальных достижений современной цивилизации» вынудили как будто историков, «хотя и неохотно, признать его право на величие», сделал одолжение Карр. Любопытно, что в лекциях, прочитанных в Кембриджском университете в 1961 году, Карр фактически сделал саморазоблачающее признание: «Не только события постоянно меняются. Сам историк постоянно меняется. Когда вы берете историческое сочинение, недостаточно посмотреть имя автора на титульном листе: посмотрите также на дату публикации или написания работы — иногда это имеет большое значение».

Здесь уместно будет также проследить, какими путями шли к восприятию Генералиссимуса отдельные индивиды, благо они сами достаточно подробно поведали об этом. На примерах двух иноземцев и одного соотечественника Сталина хорошо прослеживается генезис (происхождение и развитие) их негативного к нему отношения.

Американец Такер пишет, что «много лет провел в Москве», «возглавляя небольшое переводческое бюро» из членов посольств трех англоязычных стран. Именно в те «далекие годы» у него зародилась мысль «написать книгу о Сталине». Сразу после войны Такер женился на москвичке, студентке Евгении Пестрецовой.

В следующем, 1947 году, в СССР вышел закон, запрещавший браки советских граждан с иностранцами. Данным указом власти пытались воспрепятствовать миграции населения, грозившей еще более усугубить демографическую ситуацию в стране. О чем заокеанский гость, всецело поглощенный своей молодой супругой, очевидно, не имел никакого понятия.

Вторая жена Пастернака, Зинаида, упоминала о том периоде, как о времени некоего повального падения нравов. Когда мужчины почти поголовно бросали своих законных подруг и обзаводились более молодыми женами. Юные девушки же практически вешались на шею первому встречному мужчине.

Лишь после смерти Сталина Евгения Пестрецова, наконец, получила выездную визу, и чета Такеров уехала в США.

Работая в СССР редактором переводческого бюро и малоосновательно считая Сталина единственным виновником его «мытарств», Такер много размышлял о внешних проявлениях почитания Генералиссимуса в стране. По молодости и недомыслию он «долго не мог понять его причин». Книга психолога Карена Хорни «Невроз и человеческое развитие» явилась для Такера откровением. Он вообразил, что ключом к разгадке фантастического авторитета и славы Сталина является синдром параноидального раздвоения личности. Гипотеза Такера, естественно, не нашла поддержки, за исключением его жены, так как в то время «на Западе не было принято придавать серьезное значение феномену культа личности Сталина».