Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи

Но рядом в комнате еще слышны голоса. Сталин беседует с отцом о делах электростанции, о районах, с которыми связан папа. Отец делится своими сомнениями, рассказывает о своих успехах:

— В завкоме много меньшевиков и эсеров, приходится здорово воевать…

— Как, рабочие читают «Правду»? — спрашивает Сталин.

— «Правда» идет нарасхват, — говорит отец. — Не хватает экземпляров…

Мы уже засыпаем, но все еще слышим густой отцовский голос, прерываемый короткими, отрывистыми репликами Сталина.

Нам не приходится утром будить гостя. Он просыпается раньше нас. Мы усаживаемся за стол и торопливо пьем чай. По рукам ходят свежие газеты. Утро приносит вести о том, что творится там, за стенами дома, там, куда сейчас уйдет Иосиф, куда уходит отец и куда готовимся уйти и мы.

— Скорей, скорей, — торопит нас Иосиф Виссарионович.

Опять старомодный запыхавшийся паровичок бежит к остановке. Вчетвером — Иосиф, Федя, Надя и я — мы взбираемся на крышу двухэтажного вагончика.

— Куда, собственно, вы собрались? — допытывается Иосиф Виссарионович. — Сегодня воскресенье…

Мы объясняем Сталину, что собираемся переезжать с Невской заставы, где так далеко от города, и едем искать новую квартиру. На одной из Рождественок сдается, кажется, совсем подходящая.

— Ну, вот и хорошо, — довольно замечает Иосиф. — Вот и хорошо. Только вы обязательно в новой квартире оставьте комнату для меня. Слышите, обязательно оставьте…

С этими словами он вместе с Федей покидает нас. И еще раз, кивая нам на прощанье, повторяет:

— Так смотрите же, обязательно. И для меня комнату! Не забудьте…

…Комната Иосифа Виссарионовича на Рождественке наконец дождалась хозяина.

После отъезда Ильича Сталин зашел к нам. Заговорили о переезде его в нашу квартиру.

— Очень бы хотелось перебраться к вам, — сказал Иосиф Виссарионович. — Но думаю, что сейчас не стоит. За квартирой могут начать слежку. Из-за меня могут быть неприятности у вас.

— О нас, Иосиф, не беспокойтесь. Мы к слежкам привыкли, — ответила на это мама. — Вашему присутствию в квартире я буду только рада, но если для вас это опасно, лучше, конечно, переждать.

Но когда Иосиф Виссарионович через недельку зашел снова, мама решительно заявила:

— Слежки за домом как будто нет. Переселяйтесь к нам. Сможете отдохнуть, выспаться, жить более нормально.

Так Иосиф Виссарионович остался у нас.

В день переезда к нам Сталин казался озабоченнее обычного. Пришел он поздно вечером. После чая сейчас же ушел к себе, и, засыпая, мы слышали, как он неторопливо шагал в своей комнате. Заснул он, вероятно, много позже, — свет в его комнате долго не гас. Утром он вышел в столовую, когда мы все уже сидели за завтраком. Придвинув к себе стакан чая, он улыбнулся:

— Ну, выспался, как давно не удавалось. — Потом, точно вспомнив что-то, обратился к маме: — Вы не беспокойтесь, если день или два не приду ночевать. Буду занят, да и не мешает соблюдать осторожность.

Он и в самом деле не ночевал у нас несколько дней. Иногда под вечер, иногда рано утром он забегал, чтобы переодеться, выпить стакан чая или на полчаса вздремнуть у себя в комнате.

Переезд Сталина к нам совпал с открытием VI съезда партии, проходившего полулегально. Агенты Керенского выслеживали участников съезда, особенно старательно подстерегая членов ЦК. Сталину, делавшему на съезде доклад, приходилось быть все время настороже. Поэтому-то не приходил он ночевать в эти дни и только забегал, вырывая для короткого отдыха неурочное время.

Все его вещи были в небольшой плетеной корзинке, которую он привез еще из ссылки. В ней были его рукописи, книги, что-то из одежды. Костюм у него был один, давнишний, очень потертый. Мама однажды взялась починить его пиджак и после тщательного осмотра заявила:

— Нельзя вам больше, Иосиф, ходить в таком обтрепанном костюме. Обязательно нужен новый.

— Знаю, все знаю, Ольга. Времени только нет этим заняться. Вот если бы вы помогли…

Мама вместе с тетей Маней обошли магазины и раздобыли Иосифу Виссарионовичу костюм, который вполне пришелся ему по размеру. Сталин остался доволен и только попросил маму сделать ему под пиджак теплые вставки. У него болело тогда горло, да и не любил он носить воротнички с галстуком. Мастерица на все руки, тетя Маня сшила Иосифу Виссарионовичу две черные бархатные, с высоким воротом, вставки. Он носил их.

В комнатах на Рождественке становилось оживленней и шумней.

Вернулся Федя. К началу занятий приехала из Москвы Надя.

Она расспрашивает меня и сама торопится поделиться со мной всем, что слышала и видела.

— Ленин! Ленин был у нас! Счастливая, ты видела Ленина! — восклицает она и вдруг смеется. — Ты подумай, как удивительно. И там, на даче, тоже разделились на два лагеря. Те, что были не с нами, придумывали всякие басни о большевиках, о Ленине. А чтобы оскорбить меня, мне вслед кричали: «Ишь ты, какая… большевичка! Недаром твой отец из тех, кто скрывает Ленина…»

Она шумно обрадовалась пианино, проиграла на нем любимые вещи и, усталая от дороги, улеглась спать.

Надя любила хозяйничать, любила в доме образцовый порядок.