Сталин в жизни

Известно, что Парад Победы в 1945 году принимал Георгий Жуков. Он не знал, что произошло незадолго до того на Центральном аэродроме, где шла репетиция. Сын Сталина Василий рассказал о казусе, который вышел с его отцом:

— Говорю вам под большим секретом. Отец сам готовился принимать Парад Победы. Но третьего дня во время езды от неумелого употребления шпор конь вынес отца по Манежу. Отец ухватился за гриву, пытался удержаться в седле, но не сумел и упал. Ушиб себе при этом плечо и голову, а когда встал — плюнул и сказал: «Пусть Жуков принимает парад, он старый кавалерист».

Мир новостей. 2001. 25 дек. С. 5

Когда вся подготовительная работа была проведена, созвали совещание, на которое пригласили командующих фронтами, был доложен ритуал парада. Остался открытым один вопрос: кто будет принимать Парад Победы и кто будет им командовать?

Один за другим выступали маршалы и единодушно предлагали:

— Парад Победы должен принимать товарищ Сталин.

Сталин, по своему обыкновению, ходил по кабинету, слушал выступающих, хмурился. Подошел к столу.

— Принимающий Парад Победы должен выехать на Красную Площадь на коне. А я стар, чтобы на коне ездить.

Мы все горячо стали возражать.

— Почему обязательно на коне? Президент США Рузвельт — тоже верховный главнокомандующий, а на машине парады принимал.

Сталин усмехнулся.

— Рузвельт — другое дело, у него ноги парализованы были, а у меня, слава Богу, здоровые. Традиция у нас такая: на коне на Красную площадь надо выезжать. — И еще раз подчеркнул: — Традиция!

После паузы посмотрел на меня и на Жукова и сказал:

— Есть у нас два маршала-кавалериста — Жуков и Рокоссовский. Вот пусть один командует Парадом Победы, а другой Парад Победы принимает…

К. Рокоссовский.

Цит. по: Полководцы. М.: Мол. гв., 1995. С. 305–306

Сталин в День Победы вдруг протянул Рокоссовскому букет роз и сказал что-то вроде: с вами мы особенно были не правы.

Терехов А. Дом на Грановского // Совершенно секретно. № 305

Я видел за 1925—1945 годы по меньшей мере 20 военных парадов на Красной площади, но этот невозможно сравнить ни с одним. Орудия со звездами на стволах, казалось, издают еще запах пороха. По брусчатке Красной площади двигались «катюши», еще недавно разившие врага огненным смерчем, танки и вездеходы, прошедшие по земле поверженного фашистского рейха.

Яковлев А. С. 323

Вместе с мамой и Леонидом я был на этом параде. Мы стояли на трибуне для гостей слева от Мавзолея. Прошло почти полвека, а я, как вчера, вижу эту впечатляющую картину: под барабанный бой на брусчатку Красной площади к подножию Мавзолея летят фашистские знамена и штандарты, среди них и личный штандарт самого Гитлера. А какие были прекрасные лица у наших солдат и офицеров, в них что-то было от былинных героев-витязей, от тех, кто сражался на Куликовом поле, Чудском озере, Бородино.

Аллилуев В. С. 195

Потрясающим моментом парада Победы, запечатлевшимся на всю жизнь, было предание позору плененных знамен противника. Неожиданно смолкает могучий оркестр. Красная площадь погружается в молчание. Раздаются тревожные дробные звуки сотен барабанов. В четком строю, отбивая железный шаг, появляется колонна советских воинов. 200 солдат несут 200 вражеских знамен. Поравнявшись с Мавзолеем, солдаты совершают крутой поворот и с силой швыряют к его подножию трофейные фашистские знамена и штандарты с черными свастиками. Льет дождь. На мокрый гранит брошены сотни знамен и штандартов. Враг повержен. В сознании вновь и вновь проносится все невыразимо тяжелое, что пережито нашей страной за годы войны. Какое глубокое удовлетворение от справедливого возмездия!

Яковлев А. С. 323–324

Можно ли обвинять Сталина в зазнайстве, в приписывании себе всех успехов в победе, если вспомнить тост, произнесенный им на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года. Сталин поднял тост за советский народ, и прежде всего за русский народ. За народ, у которого ясный ум, стойкий характер и терпение.

Н. Власик.

Цит. по: Логинов В. С. 129

Как только он встал и попытался говорить, его слова потонули в громе аплодисментов. Когда немножко утихли, Сталин сказал:

— Разрешите мне взять слово. Можно? Опять овации, возгласы: «Можно! Можно! Просим!» И Сталин произнес свое известное слово о русском народе. Он сказал:

— Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост. Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа...

Присутствовавшие восторженными рукоплесканиями и криками «ура!» встретили эти слова: