Сталин VS Троцкий

2) исключенных из ВКП(б) троцкистов, проявляющих враждебную активность, проживающих в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Днепропетровске, Одессе, Свердловске, Тифлисе, Баку, Минске, Смоленске, Саратове, Сталинграде, Ярославле, Горьком, — решением Особсовещания НКВД СССР заключить в отдаленные концлагеря на срок от 3 до 5 лет;

3) всех арестованных НКВД троцкистов, уличенных следствием в причастности к террору, предать суду Военной коллегии Верховного суда с применением к ним в соответствии с законом от 1.XII. 1934 — расстрела.

Обязать НКВД и Прокуратуру Союза по окончании следствия представить список лиц, подлежащих преданию суду по закону от 1.XII.34».

Закон от 1 декабря 1934 года, принятый сразу после убийства Кирова, предписывал дела обвиняемых в терроризме вести в ускоренном и упрощенном порядке, прошения о помиловании по таким делам не принимать, приговоренных к высшей мере наказания сразу же казнить…

Бывшие сторонники Троцкого, видя, что происходит, пытались спастись. Они писали покаянные письма, надеясь убедить Сталина в своей верности, и поливали грязью своего недавнего товарища или начальника. Антонов-Овсеенко в 1936 году писал в «Известиях»:

«Глубокий стыд охватывает меня, потому что в 1923–1927 годах я оказывал Троцкому поддержку несмотря на то, что слышал четкий предупреждающий голос… Только в октябре 1927 года я порвал на деле с оппозицией… Тогда я написал товарищу Л.М. Кагановичу, что в отношении оппозиционеров «выполнил бы любое поручение партии». Было ясно — да, вплоть до расстрела их, как явных контрреволюционеров».

Но готовность бывшего соратника Троцкого по Красной армии самому расстреливать врагов не спасла его самого. Антонов-Овсеенко тоже был уничтожен…

Новое поколение советских руководителей делало карьеру на борьбе с мнимыми троцкистами.

Александра Сергеевича Щербакова в апреле 1937 года утвердили первым секретарем Иркутского (Восточно-Сибирского) обкома, где он провел массовую чистку. Щербаков докладывал члену политбюро Андрею Александровичу Жданову о проделанной работе:

«Должен сказать, что людям, работавшим ранее в Восточной Сибири — верить нельзя. Объединенная троцкистско-«правая» контрреволюционная организация здесь существовала с 1930–1931 года…

Партийное и советское руководство целиком было в руках врагов. Арестованы все руководители областных советских отделов, заворготделами обкома и их замы (за исключением пока двух), а также инструктора, ряд секретарей райкомов, руководители хозяйственных организаций, директора предприятий и т. д. Таким образом, нет работников ни в партийном, ни в советском аппарате.

Трудно было вообразить что-либо подобное.

Теперь начинаем копать органы НКВД.

Однако я не только не унываю, но еще больше укрепился в уверенности, что все сметем, выкорчуем, разгромим и последствия вредительства ликвидируем. Даже про хворь свою и усталость забыл, особенно когда побывал у тт. Сталина и Молотова».

Летом 1937 года в Ярославль прислали нового первого секретаря обкома Николая Николаевича Зимина, который прежде руководил транспортным отделом ЦК партии, а в последнее время был начальником политуправления и заместителем наркома путей сообщения. Зимин нажал на чекистов, требуя от них раскрытия крупных заговоров. Чекисты откликнулись, придумывая все новые мнимые группы врагов.

В течение только одного дня, 16 июля 1937 года, новый первый секретарь отправил Сталину две шифровки, демонстрируя готовность провести в области большую чистку.

«Областной комитет, — докладывал Зимин вождю, — получил данные о наличии на Рыбинском заводе автомоторов № 26 троцкистской организации. По полученным данным изобличаются как участники троцкистской организации секретарь парткома Пушкин, главный инженер Абрамов, бывший секретарь Рыбинского горкома Чанту-рия, бывший парторг завода Шумин.

Пушкина мы снимаем завтра и арестуем. Для быстрой размотки всей банды просим дать указания об аресте и направлении в Ярославль Чантурию, работающего в Курской области, и Шумина, работающего в Москве…»

Вождь написал на телеграмме:

«Тов. Ежову. Надо арестовать Чантурию и Шумина. Исполнение сообщить в ЦК».

Сталинский помощник Поскребышев пометил: «Исполнено».

Тоталитарное государство не только уничтожало, но и развращало. Академик Иван Петрович Павлов писал Молотову:

«Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия… Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны, тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства…»