Сталинград

30 сентября советские войска, находившиеся севернее города, снова атаковали позиции 14-го танкового корпуса. По утверждению командиров 60-й мотопехотной дивизии и 16-й танковой, их солдаты уничтожили 72 танка. Они расценивали это как крупный оборонительный успех в действиях против двух советских стрелковых дивизий и трех танковых бригад, но оплаченная столь дорогой ценой попытка наступления частей Донского фронта лишь незначительно ослабила натиск на Орловку и территории заводов, хотя, конечно, замедлила уничтожение так мешавшего немцам выступа – в конечном счете на это у них ушло целых 10 дней.

Немецкие 24-я танковая дивизия, бо́льшая часть 389-й пехотной и 100-я егерская дивизия наступали на металлургический завод «Красный Октябрь» и оружейный завод «Баррикады» – запутанный лабиринт полностью уничтоженных заводских цехов,[356]

как описал этот обширный промышленный комплекс, в котором бомбы и снаряды выбили все до единого стекла, разрушили крыши и до неузнаваемости изуродовали станки, один из егерей. «Мы уже потеряли первых своих товарищей. Все чаще слышались крики с просьбой позвать санитаров. Огонь нарастал, и теперь стреляли не только спереди, но и с боков». Кроме того, большой урон немцам причиняли снаряды и минометные мины противника: разлетающийся при взрывах во все стороны битый камень поражал солдат словно осколки.

На следующий день, стремясь усилить наступление на завод «Красный Октябрь», Паулюс приказал перебросить из южной части города 94-ю пехотную дивизию и 14-ю танковую. Но и изнемогающая под натиском врага 62-я армия также получила подкрепление, в котором так отчаянно нуждалась: через Волгу переправилась 39-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Степана Гурьева. Она была сразу брошена на укрепление правого фланга обороны завода «Красный Октябрь». Еще одно свежее соединение, 308-я стрелковая дивизия полковника Гуртьева, состоящая преимущественно из сибиряков, тоже переправилось через Волгу, однако данные подкрепления едва восполнили понесенные за эти дни потери.

Вскоре возникла новая непредвиденная опасность. 1 октября 295-я пехотная дивизия скрытно, по оврагам, подошла к правому флангу дивизии Родимцева. Его гвардейцы оборонялись отчаянно: стреляли в упор из пистолетов-пулеметов, бросали гранаты, сходились с врагом врукопашную. Однако ночью большая группа немецких пехотинцев пробралась по дну оврага, ведущего вниз в Крутую балку, вышла к Волге и повернула на юг. Немцы ударили в тыл дивизии Родимцева. Этот неожиданный маневр по времени совпал с еще одним прорывом на правом фланге. Родимцев среагировал молниеносно, бросив в контратаку все имевшиеся в его распоряжении роты. Его гвардейцам удалось отбиться и остаться на занимаемых позициях.

2 октября немцы атаковали нефтехранилище на берегу Волги, расположенное прямо над командным пунктом Чуйкова. Оказалось, что пусты не все цистерны. При прямом попадании немецких бомб и снарядов остававшаяся в них нефть загорелась. Огненная лава потекла по балке, разливаясь вокруг командного пункта и вниз, в реку. Связь прервалась. Когда ее наконец удалось восстановить, из штаба фронта первым делом поинтересовались: «Где вы находитесь?» Ответ последовал незамедлительно: «Мы там, где больше всего огня и дыма».[357]

Так развивались события в первую неделю октября. Чуйков все чаще задумывался, удастся ли ему удержать стремительно сужающуюся полоску земли на правом берегу. Теперь все зависело от того, как будут действовать переправы через Волгу. Командующий 62-й армией понимал, что не только его части понесли значительные потери – соединения противника тоже обескровлены. Исход сражения будет зависеть не только от резервов, но и от выдержки, крепости духа. У солдат не было другого выхода, кроме как повторять слова своего командующего: «Для нас земли за Волгой нет».[358] Для многих красноармейцев они стали священной клятвой. Подвиги защитников Сталинграда достойны преклонения. 2 октября в южной части заводского района немецкие танки наступали на развалины школы, которые обороняло подразделение морской пехоты, приданное 193-й стрелковой дивизии. У бойцов закончились противотанковые гранаты, и заместитель командира отделения первой роты Михаил Паникаха схватил две бутылки с зажигательной смесью. Он приготовился их бросить, но тут немецкая пуля разбила одну бутылку прямо у него в руке, и он превратился в пылающий факел. Паникаха выскочил из окопа, пробежал последние несколько метров и бросился на борт ближайшего танка. Он еще успел разбить вторую бутылку о решетку радиатора двигателя за башней.