Сталинград. Крах операции "Блау"

Согласно приказу штаба Главного командования сухопутных войск 20 января Цитцевиц вылетел из котла. 24 января генерал Цейтцлер устроил ему аудиенцию у Гитлера. Эта встреча была полна потрясающей символики. Вот как Цитцевиц рассказывает об этом: «После нашего прибытия в ставку фюрера генерала Цейтцлера сразу же пригласили к фюреру, я же должен был подождать. Через некоторое время открылась дверь и пригласили меня. Я доложил, Гитлер приблизился ко мне и обеими руками взял мою правую руку: «Вы прибыли из ужасного места», — сказал он. Просторный кабинет был освещен скудно. Перед камином стоял большой круглый стол, вокруг него — кресла; справа — длинный стол, освещаемый сверху. На нем — огромная карта с нанесенной на ней обстановкой на всем Восточном фронте. На заднем плане — два стенографиста, фиксирующие каждое слово. Кроме адъютанта Шмундта присутствовали ещё два адъютанта — от ВВС и от сухопутных войск. Гитлер попросил меня присесть на табурет вблизи карты и сел напротив меня. Другие присутствующие устроились в креслах, стоявших в полумраке. Только адъютант Гитлера стоял по другую сторону стола с разостланной на нем картой. Гитлер говорил, при этом непрерывно указывал на карту. Он говорил об идее отправить в Сталинград танковый батальон, на вооружении которого будет совершенно новый тип танка — «Пантера»; ей надлежало прорваться через расположение русских сил и атаковать Сталинград для обеспечения снабжения и усиления 6-й армии танками. Я не мог прийти в себя после этих слов. Один-единственный танковый батальон должен был успешно реализовать наступление, пройдя сотни километров по сильно укрепленной, занятой противником территории, наступление, которое оказалось не под силу целой армии?! Используя первую паузу, возникшую в рассуждениях Гитлера, я доложил о нуждах 6-й армии, приведя примеры и статистические данные из своих подготовленных записей, обрисовал картину голода, обморожений, недостаточного снабжения и медицинского обеспечения. Все это я заключил словами: «Мой фюрер, разрешите доложить, солдатам больше нельзя отдавать приказы сражаться до последнего патрона, поскольку они физически не в состоянии выполнить его, и ещё потому, что у них больше нет этого последнего патрона». Он посмотрел на меня с удивлением, но взгляд его проходил сквозь меня. Затем он попрощался со мной и позволил удалиться».

25 января генерал фон Зейдлиц потребовал от Паулюса отдать приказ на прекращение боевых действий. Его совершенно правильный аргумент: отдельно взятому солдату нельзя навязывать решение о том, когда следует прекратить сражаться. Когда Паулюс отклонил это требование, Зейдлиц сам отдал приказ дивизиям своего корпуса расстрелять оставшиеся боеприпасы и затем прекратить боевые действия. Это было в 23.00.

Однако генерал Гейтц, командир 8-го корпуса, в состав которого входила знаменитая 76-я пехотная дивизия, запретил всякую формальную капитуляцию и особо — вывешивание белых флагов.

26 января Паулюс передислоцировал свой штаб в здание универмага. Там занимали оборону остатки нижнесаксонской 71-й дивизии. Все больше командиров просило разрешения на прекращение боевых действий.

Под сильным артогнем Паулюс отправился в здание тюрьмы ГПУ¹⁰, где несколько генералов приказали оборудовать свои штабы. Он объяснил им мотивы, по которым он отказывался разрешить капитуляцию: важен каждый день, который сковывает советские силы, это даст возможность осуществить планомерный отход группы армий «Кавказ».

Но помпезные заявления теперь были уже не эффективны. Даже самые храбрые офицеры утратили все свои силы и всю надежду. В подвале здания тюрьмы ГПУ лежали командиры полков, командиры рот, штабные офицеры: в грязи, раненые, в горячке, пораженные фурункулезом и дизентерией; они не знали, что им делать. У них не было полков, батальонов и оружия, не было хлеба и зачастую только один патрон в пистолете. Последний. Некоторые стрелялись.

Полковник Бойе, награжденный многочисленными высокими боевыми наградами, командир закаленного в боях полка «Хох-унд-Дойчмайстер», неоднократно отмечавшийся во фронтовых сводках Вермахта, вышел 27 января в подвале здания ГПУ к своим подчиненным и сказал: «У нас нет больше хлеба. Нет оружия. Я предлагаю капитулировать». Они согласились. И полковник, раненый, с температурой, вышел вместе с ними из развалин здания тюрьмы. До передовой на железнодорожной насыпи оставалось 50 метров. У тоннеля Царицынской балки стояли остатки дивизии генерал-лейтенанта Эдлера фон Даниэльса. Среди них — сам командир. Все без оружия. Все готовы капитулировать. Это было их печальное шествие. По обеим сторонам дороги стояли красноармейцы с автоматами на изготовку. Пленных снимали кинокамеры и фотоаппараты, затем грузили на автомобили, и степь проглатывала их.