Сталинградская битва

Многочисленные документы и мемуарная литература свидетельствуют о том, что в ноябре настроение не только солдат, но и офицеров вермахта под Сталинградом было подавленное, вера в победу исчезала, а ее место заняла единственная надежда выйти из этого кромешного ада живым. Уже упоминавшийся нами немецкий офицер В. Гофман, ликовавший 23 августа по поводу страшной бомбардировки Сталинграда, невольно отразил в своем дневнике последовательную смену своих настроений, произошедшую с сентября по октябрь: запись 1 сентября 1942 года — «Неужели русские действительно намереваются сражаться на самом берегу Волги? Это же безумие…». 11 и 16 сентября — «…варварство…фанатики», 25 октября — «…нас всех ждет „мрак и туман“». 27 октября — «Русские — это не люди, а какие-то железные существа. Они никогда не устают и не боятся огня». 29 октября — «Каждый солдат (имеется в виду немецкий. — Авт.) считает себя здесь обреченным».

Вот другие свидетельства. Из дневника обер-лейтенанта 578-го пехотного полка Г. Хэннэса: «Меня никто не убедит, что мои товарищи умирают со словами „Хайль Гитлер!“ или „Германия!“… последние их слова о помощи или проклятия». Или запись на последней странице дневника командира подразделения 8-го авиакорпуса графа фон Эйзиделя — внука «железного» канцлера Отто фон Бисмарка: «Тысячу раз был прав мой великий дед, говоривший, что Германии никогда не следует ввязываться в войну с Россией».

В противоположность этому, к середине ноября советские войска, не только были полны решимости сражаться и победить, но и занимали оперативно выгодные позиции, обеспечивающие исходное положение для контрнаступления. Они прочно удерживали южнее Сталинграда ключевой район Бекетовка — Красноармейск и рубеж по линии озер Сарпа — Цаца — Барманцак, откуда 19–20 ноября Сталинградский фронт нанес удар навстречу Юго-Западному и Донскому фронтам.

Советские бойцы осматривают подбитый немецкий танк Pz III J Лето 1942 года.

Характерной чертой боев в оборонительный период битвы был их смешанный характер. Маневренные операции на открытой местности чередовались с ожесточенными боями непосредственно в городе. Если вне города и на его окраинах немцы могли извлекать выгоду из своего превосходства в танках и авиации, то по мере продвижения в районы искореженных развалин, кирпича и бетона оно утрачивалось. Когда 2–3 немецких танка с ротой пехоты врывались в улицы, русские легко отсекали пехоту, После этого танки, пройдя вглубь, натыкались на противотанковые батареи, бронебойщиков или поджигались брошенными сверху гранатами или бутылками КС. Уличные бои требовали от солдат большой выдержки, стойкости, самопожертвования. Противники сходились на предельно близкие расстояния, сталкивались «лицом к лицу». Схватки подразделений нередко перерастали в рукопашные и заканчивались штыками, кусками камня или последней гранатой.

Об убийственном характере таких боев свидетельствует немецкий лейтенант из 24-й танковой дивизии: «Мы сражаемся 15 дней за один дом, используя минометы, гранаты, пулеметы и штыки. Уже на третий день в подвалах и на лестницах валялись трупы 54 убитых немцев. „Линия фронта“ проходит по коридору, разделяющему сгоревшие комнаты, по потолку между двумя этажами. Подкрепления подтягиваются из соседних домов по пожарным лестницам и дымоходам. С утра до ночи непрерывный бой в грохоте взрывов гранат, клубах пыли и дыма, среди куч цемента, луж крови, обломков мебели и частей человеческих тел… И представьте себе Сталинград. 80 дней и 80 ночей рукопашных боев. Длина улицы измеряется теперь не метрами, а трупами…». Медленно, неся огромные потери, немцы прогрызали себе путь по территории города, по территории заводов.

В ходе оборонительных боев советские бойцы и командиры проявили большое искусство и находчивость в выработке новых тактических приемов. Несмотря на численный перевес противника, они превосходили его в тактике борьбы за каждую улицу, за каждый дом. Сталинградцы выработали тактику создания в городе «зон смерти» — густо заминированных домов, улиц и площадей, к которым сами знали все доступы, а немцам открывали «убойные коридоры» для наступления.