Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Ничего нельзя скрыть, тем более в маленьком армейском коллективе, где люди живут одной тесно переплетенной жизнью. В роте были шокированы случаем с Наумовым. Люди до мелочей все знали, хотя официальных разговоров или разборов не было. Горячо обсуждали между собой и все осуждали его поступок. Ни от кого не слышал сочувствия в его адрес. Особенно люди были возмущены оскорблением Саши Гена. Тот пользовался большим авторитетом и уважением у личного состава своей трезвой рассудительностью, степенностью, эрудицией и простотой. Хулиганская выходка Наумова в отношении его не оставила равнодушных. Возможно, под воздействием осуждающего общественного мнения и только поэтому Наумов попросил прощения у Гена, сказав при этом, что зря распалился тогда, а сейчас убедился, что гады водители, а не Ген, которые все разболтали в подробностях. Ген не стал с ним разбираться, сказал, что понял, кто он есть, и впредь знать его не желает. Командование роты и бригады пока этот поступок Наумова не разбирало, видно, решили из каких-то им ведомых соображений этот случай замять.

Вторник, 27 октября 1942 г. У командира фурункул.

До завтрака дежурный передал, что вызывает меня командир роты. Что опять стряслось? Хорошего от его вызова не ждал. Постучал в дверь машины, зашел и доложил, что прибыл.

— Прыщ можешь лечить?

— Посмотреть надо.

— Смотри. На шее сел. Только зреет.

На затылке сидел небольшой фурункул, еще глубоко в подкожной клетчатке.

— Да, только начинается, еще не созрел.

— Как сделать, чтобы не созревал, а сразу прошел.

— Как абортом прерывают беременность, можно прервать и его цикл развития — вскрыть.

— Резать?

— Да. Разрезать, вставить турунду. Гной выйдет и ранка заживет.

— Он же не созрел еще, откуда же гной?

— Там пока только очаг воспаления. Воспалилась волосяная луковица — место, из которого растет волос. Если вскрыть, то выйдет экссудат, гной не успеет образоваться, и место это потом заживет, — старался доходчиво объяснить суть.

— А если не резать?

— То ускорить его созревание.

— Как?

— Мазью. Есть такая — ихтиоловая. Можно из дегтя пополам с вазелином. Я пользуюсь последней. Облучать хорошо синим светом — лампа такая есть, но у меня нет. Можно фару приспособить, от подфарника рефлектор с лампочкой. Тоже разогреет.

— Как будешь лечить?

— Я повязки буду делать из дегтя пополам с вазелином, а вы подфарник приспособите, а может быть, и фару от мотоцикла для обогрева и рассасывания. Хотя бы два раза в день.

— Напряжение какое?

— От аккумулятора, двенадцать вольт.

— А сколько дней будет заживать?

— Неделю, может десять дней.

— А если только смазывать йодом?

— Дольше. Две недели или превратится в карбункул.

— А это что?

— Это пакет фурункулов. Несколько гнойных стержней из одного фурункула больших размеров.

— Ну и страшное рассказываешь. А наши так болеют?

— Бывает, когда негде мыть шею и долго ходят грязными. И когда мало свежих овощей, не хватает витаминов.

— Я-то шею мою регулярно и овощи ем — больше других, а почему вскочил фурункул?

— Растерли, внесли инфекцию.

— Ладно, давай лечи.

Сходил за своим ящиком. Обработал шею спиртом, смазал йодом, положил каплю мази и клеолом укрепил повязку. Он приспособил себе для облучения фару. Два раза в день приходилось мне делать ему перевязки после облучения, два раза в день имел приятное удовольствие общаться с ним. Может быть, поймет других, как трудно быть больным.

Среда, 28 октября 1942 г. На что надеяться?

Водители рассказывали, с каким удивлением встречали их разукрашенные шкурами машины на трассах, армейских и фронтовых складах. Так же утеплили кабины машин и в других подразделениях бригады. Прозвали наших «железными бычками».

Заболел серьезно один ремонтник еще до обеда. Сильные боли в животе. По всем признакам похоже было на острый аппендицит. Нужно оперировать. Доложил командиру роты, что срочно нужно везти в медсанвзвод. Просил разрешить мне везти его. Сказал, что ночью пойдут в Зергенту наши машины и отвезут его. Мне сопровождать больного не разрешил.

— Кто мне повязки делать будет?

— Сделаю наклейку и через сутки опять перевяжу. Нужно лекарства получить.

— Не поедешь. Напиши заявку, и я поручу кому-нибудь привезти тебе медикаменты.

Больного отправил на одной из попутных машин.

Четверг, 29 октября 1942 г. Надвигается зима.