Сталинградцы

В Комсомольском садике, спустившись в глубокое подземное убежище, мы стали спрашивать всех, не видел ли кто товарища Одинокова. Нам сказали, что Одиноков был здесь, но, кажется, уже уехал. Вдруг из одного тёмного уголка раздается его голос:

— Саша, это ты?

Оказалось, что он хотел уже ехать, но присел и заснул, так как несколько ночей не спал. Он сказал, что мы тоже должны хоть часик отдохнуть. Я только присела на ступеньку лестницы, как тотчас же заснула. В убежище было тихо. Слабо доносились взрывы бомб.

Утром мы вернулись вместе с Одиноковым на районный КП. Вскоре после нашего приезда позвонил дежурный с пожарки номер два. Этот пост находился на крыше одного из соседних домов.

Дежурный сообщил, что на него летят бомбы. Спустя минуту он опять позвонил и сказал весёлым голосом:

— Я жив, товарищи.

Проходит еще несколько минут, и он сообщает, что бомбы летят на КП. Мы стали прощаться друг с другом. Фугаска попала в угол нашего здания. Один выход совершенно завалило. Двоих наших товарищей убило, троих ранило. В наше помещение стал проникать огонь. Выбравшись из КП, мы добежали до садика, что напротив Дома грузчиков, и легли на землю. Признаться, мы уже не знали, что нам делать. Неподалеку от нас, на станции Волжской, горел состав с боеприпасами. Рядом работали пожарники. В нашу сторону летели осколки рвущихся снарядов, бомб и пули. Мимо куда-то бежали коровы и свиньи. Когда я работала, не страшно было — о смерти не думала, а тут подумала, и страшно стало.

Мы пролежали часа два, и вдруг к нам подъехал на машине секретарь райкома. Он вывез нас к заводу имени Петрова, в южную часть города. Там мы расположились на ночь в блиндажах и землянках. Утром к нам приехал на легковой машине секретарь обкома комсомола товарищ Левкин. Он нам сказал, что партийная организация поручила комсомолу выполнение особого задания: весь центр города горит, по блиндажам бродит много беспризорных детей — надо их собрать. Мы поехали вдвоём с товарищем Долгановой.

Трудно было пробираться среди развалин. На улице лежали убитые, на трамвайной линии стояли остовы вагонов. На углу Рабоче-Крестьянской и улицы Молотова мы встретили двух девушек, и спросили их:

— Куда вы идёте?

Они были очень взволнованы и ответили:

— Куда глаза глядят.

— Почему вы так отвечаете? — спросила я.

— Ну, скажите, что нам делать! Город горит, за Волгу перебраться трудно.

— Пойдёмте, девушки, с нами работать, — предложила я.

Они посмотрели на нас недоверчиво, спросили:

— А вы кто такие?

Узнав, что я секретарь райкома комсомола, девушки очень обрадовались. Одна из них оказалась кандидатом партии, другая комсомолкой с «Красного Октября».

Наше знакомство началось с того, что мы крепко обнялись. Новые товарищи спросили:

— А что же мы будем делать?

— Прежде всего надо найти место для сбора детей, потерявших родителей, — ответили мы.

Все вместе мы пошли искать, и вскоре место было найдено — три комнаты в подвале Дома грузчиков, где раньше был кондитерский цех. Когда мы занялись расчисткой этих комнат от мусора, к нам подошёл один паренёк, спросил удивлённо:

— Зачем вы это делаете?

Я сказала ему, для какой цели мы расчищаем комнаты. Он посмотрел мне в глаза и спросил:

— А вы кто?

Я ему ответила.

— Вот это здорово! — сказал он. — Здравствуйте, товарищи!.. Я — Миша Медников, комсомолец с Тракторного. Несколько раз пытался добраться до завода — ничего не вышло. Прошу вас — примите меня в свою бригаду, буду делать всё, что вы меня заставите. Могу привести еще одного товарища; он хороший затейник — будет развлекать детвору.

После того как комнаты были расчищены, я вспомнила, что в Доме грузчиков на втором этаже помещался детский сад. Все пятеро поднялись мы наверх и стали перетаскивать со второго этажа в подвал детские столики, скамеечки и раскладушки.

Вскоре к нам присоединилось несколько студенток педагогического и медицинского институтов. Все девушки очень радовались, встречаясь друг с другом, знакомились и сейчас же пристраивались к делу.

Мишу Медникова мы назначили завхозом, велели ему связаться с районным руководством и обеспечить детей питанием. Он привёз целую машину продуктов. Одна женщина выразила желание работать у нас поваром и принесла свою кухонную посуду.

Мы собирали детей в разрушенных домах, подвалах и на улицах. Тяжело было работать. Подойдёшь взять ребенка, а он не хочет идти — сидит у трупа матери и плачет. Уговоришь, возьмёшь на руки, пойдёшь, а на улице захватит налёт. Упадёшь, прикроешь собой ребёнка и ждёшь, пока затихнет бомбёжка.

В одном доме мы нашли умирающего мальчика-подростка. У него все тело было разбито; он кричал от боли и умолял, чтобы его не трогали. Мы принесли ему продукты, положили возле него на столик. Потом я несколько раз заходила его наведывать. Он лежал один в случайно уцелевшем доме. Я поила его. Он подарил мне свой фотоаппарат.

— Возьми, тетя, на память. Мне он не нужен, — я скоро умру, — сказал он спокойно.

На другой день я опять пошла навестить этого мальчика, но дома, в котором он лежал, уже не нашла. Этот дом был разрушен прямым попаданием бомбы.