Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

На процессе все подсудимые подтвердили свое активное участие «в оппозиции и контрреволюционной организации». Котолынов и Левин признали себя ее руководителями, а Мясников в качестве «члена центра». Однако вдохновителями своей антиправительственной деятельности подсудимые называли Зиновьева и Каменева.

Агранов доносил Ягоде: «Анализируя, как он скатился в лагерь контрреволюции, Котолынов говорит, что еще 7 ноября 1927 года было первым шагом на пути контрреволюции, что после XV съезда ВКП(б) зиновьевцы вошли в партию с двурушническими целями, не разоружаясь, а обманывая партию. «От зиновьевщины, - говорит Котолынов, - мы приобрели ненависть к руководству партии, мы собирались и критиковали партию, вождей, мы были отравлены ядом зиновьевщины. Круговая порука не давала нам взорвать контрреволюционное гнездо зиновьевщины».

Гневные слова в адрес своих вдохновителей бросали все. Мясников сказал: «На скамью подсудимых должны сесть Зиновьев и Каменев, которые воспитали их, зиновьевцев, в духе ненависти к партийному руководству».

Румянцев, признавший, «что до последних дней состоял в контрреволюционной организации… Заявил, что очутился в лагере врагов, так как свято верил Зиновьеву, Евдокимову и Залуцкому, что из этой веры происходили его преступления». Обвиняя в своем падении духовных «вождей» оппозиции, все подсудимые просили о помиловании.

Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР объявила приговор утром в 5 часов 45 минут. За организацию и убийство Кирова все 14 обвиняемых были приговорены к смертной казни. Почти все выслушали приговор подавленно, но спокойно. Николаев воскликнул: «Жестоко» и слегка стукнулся головой о барьер скамьи подсудимых.

Приговор был приведен в исполнение через час после его оглашения. При расстреле среди присутствующих находились руководитель следственной группы Агранов и заместитель Генерального прокурора А.Я. Вышинский. Однако пули расстрельных выстрелов не расставили точки в деле убийства ленинградского секретаря.

Между тем в следовательских кабинетах продолжались допросы Зиновьева и Каменева. Оба упорно отрицали свою организационную роль в убийстве Кирова, и следствие уже не настаивало на их прямой причастности к случившемуся. Сценарист Радзинский пишет: «В Архиве президента находится первый вариант обвинительного заключения. Он составлен 13 января. В нем указывается: «Зиновьев и Каменев виновными себя не признали».

Казалось бы, что арестованные могли чувствовать себя удачливыми, успешно избежавшими опасности. И вдруг все переменилось. Неожиданно в тот же день Зиновьев написал «Заявление следствию»:

«Сроки следствия приближаются к концу… и я хочу разоружиться полностью. Я много раз после XV и особенно XVI съезда говорил себе: довольно! Доказано, что во всем прав ЦК и тов. Сталин… но при новых поворотных трудностях начинались новые колебания. Яркий пример этого - 1932 год, события которого я подробно описал в своих показаниях… Субъективно я не хотел вредить партии и рабочему классу. По сути же я становился рупором тех сил, которые хотели сорвать социализм в СССР».

Объективно он признавал себя врагом и заявлял о готовности к саморазоблачению:

«Я был искренен в своей речи на XVII съезде… Но на деле во мне продолжали жить две души… Я утверждал на следствии, что с 1929 года у нас в Москве центра бывших зиновьевцев не было. И самому мне думалось: какой же это центр - просто Зиновьев плюс Каменев… плюс еще два-три человека…

На самом деле это был центр , так как на этих несколько человек смотрели остатки бывших зиновьевцев… бывшие мои единомышленники… голосовали всегда за линию партии… а промеж себя преступно продолжали говорить враждебно к партии и государству.

Но факты - упрямая вещь. И узнав из обвинительного акта против «Ленинградского центра» все факты… я должен был признать морально-политическую ответственность бывшей ленинградской оппозиции и мною лично за совершенные преступления…

Я полон раскаяния, самого горячего раскаяния. Я готов сделать все, чтобы помочь следствию… Я называю и назову всех лиц

, о которых помню как о бывших участниках антипартийной борьбы… и буду это делать до конца, памятуя, что это мой долг».

На следующий день (14 января) «неожиданно» признался и Каменев, который тоже до этого все отрицал. Он писал: «Руководящий центр зиновьевцев существовал и действовал по 1932 год включительно».

Приведя эти цитаты, Радзинский пишет: «Произошло нечто кардинальное, что заставило бывших вождей капитулировать». Действительно, что вынудило Зиновьева и Каменева признать, что они ответственны «морально и политически за убийство Кирова» - и готовы выдать своих сторонников?

Однако причины, по которым «лидеры» начали «стучать» на своих приверженцев, нетрудно понять. Сделать это их заставил страх. У них сдали нервы. После расстрела подсудимых по делу «ленинградского центра» и ознакомления с обвинительным актом суда их охватила паника, фактически расстрелянные обвинили их в инициировании преступления.