Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Конечно, арест Зиновьева и Каменева и лишение выгодных для заговорщиков постов Енукидзе и Петерсона серьезно меняли расстановку сил как в планах «дворцового переворота», так и в общей линии заговорщиков. Собственноручные показания, написанные Тухачевским 1 июня 1937 года, дополняют общую картину новыми штрихами.

Он показал: «В 1935 году, поднимаясь по лестнице на заседание пленума ЦК, на котором рассматривался вопрос Енукидзе, я встретил последнего, и он сказал, что в связи с его делом, конечно, весьма осложняется подготовка «дворцового переворота», но что в связи с тем, что в этом деле участвует верхушка НКВД, он, Енукидзе, надеется, что дело не замрет.

Между прочим, Енукидзе сказал, что он рекомендует мне связаться с Караханом, доверенным человеком, т.к. Карахан хорошо информирован в вопросах международной политики.

После всех указаний Енукидзе я стал следить за разговорами Ягоды, но ни одного прямого разговора с ним не имел. Две реплики Ягоды, как мне показалось, намекали на то, что он знает о моей роли в военном заговоре.

На банкете по случаю 60-летия Калинина Ягода спросил меня: «Ну, как дела, главный из борцов», а в 1936 году во время парада на Красной площади сказал: «В случае надобности военные должны уметь подбросить силы к Москве», в чем я понял намек на поддержку «дворцового переворота».

Это признание появится спустя два года, а пока уже через три недели о «деле» Енукидзе «забыли». О нем вспомнили лишь в феврале 1937 года. Но, судя по показаниям Ягоды, в 1935 году Сталин прервал расследование в тот момент, когда оно могло выйти на значимые фигуры в правительственных и армейских кругах. Что это? Неосмотрительность? Или он действительно не придал серьезного значения сообщениям о существовании сформировавшегося большого заговора?

Юрий Жуков предположил, что свертывание «кремлевского дела» Сталин подчинил «интересам внешней политики». Он никогда не упускал из поля своего зрения и дипломатические, и внешнеполитические горизонты, а из-за них уже доносился запах пороха.

Еще 13 января Гитлер провел в Саарской области плебисцит, позволяющий восстановить контроль над этим богатым угольным районом. О том, что Германия считает себя свободной от обязательств на запрещение обладания военной авиацией, было объявлено 13 марта. Через два дня Гитлер подписал закон о введении всеобщей воинской обязанности и восстановлении вермахта. Встревоженный нарушением Версальского договора, Лондон направил в Берлин министра иностранных дел, а в Москву 28 марта приехал лорд - хранитель печати Иден. Сталин принял Энтони Идена на следующий день. Встреча прошла в Кремле, в кабинете предсовнаркома Молотова.

Кроме Сталина и Молотова, с советской стороны присутствовали Литвинов и Майский. Великобританию представляли - Иден и лорд Чилстон. Все присутствовавшие были одеты в костюмы с галстуками, и только на Сталине была привычная серая тужурка. Майский пишет: «Было заметно, что перед встречей Иден заметно волновался, в то время как Сталин «был спокоен и бесстрастен».

Он прямо поставил перед Иденом вопрос: «Как вы думаете, опасность войны сейчас больше или меньше, чем накануне 1914 г.?» Не ожидавший такого вопроса, Иден замешкался, но все-таки склонился к выводу, что в 1914 году опасность была больше.

На это Сталин возразил: «А я думаю, что сейчас эта опасность больше. В 1914 г. имелся только один очаг военной опасности - Германия, а теперь два - Германия и Япония». Подумав, Иден признал, что мнение Сталина имеет под собой серьезное основание.

В качестве меры коллективного противостояния намерениям Гитлера на встрече шел разговор об образовании Восточного пакта. Результатом переговоров стало подписание совместного коммюнике. И хотя в нем указывалось на отсутствие противоречий и заинтересованность обеих стран в стремлении по укреплению европейской безопасности, как оказалось впоследствии, дальше этого Лондон не пошел.

И все- таки эта встреча не оказалась безрезультатной. В апреле в Париже В. Потемкин и П. Лаваль подписали советско-французский договор о взаимопомощи в случае нападения. 16 мая аналогичный по содержанию договор с Чехословакией был подписан в Праге.

В условиях подготовки оборонительного договора раскрытие заговора, в котором были замешаны фигуры в Красной Армии во главе с секретарем ЦИК, могли дискредитировать Советское правительство и самого Сталина. Поэтому «Кремлевское дело», начатое как формальный предлог для разработки иного дела - «Клубок», было срочно свернуто. Сталин решил, что о сути его истинной подоплеки не должен знать никто».

Итак, убийство зиновьевцами Кирова, с точки зрения политических последствий, не принесло оппозиции реальной пользы. Однако это не означало, что заговорщики прекращали свою деятельность. На процессе антисоветского троцкистского центра, состоявшемся 23-30 января 1937 года, рассказывая о своем разговоре с Бухариным, состоявшемся уже после покушения на Кирова, Радек показал: