Сталинский 37-й. Лабиринты заговоров

Конечно, все обстояло не столь банально. Великая крестьянская революция сверху, грозившая перерасти в гражданскую войну, совершалась не стихийно. У нее были свои маршалы и генералы, свои офицеры и рядовые, свои штабы и планы. Дело не было пущено на самотек. Помимо всесоюзного Наркомата земледелия, образованного 12 июля 1929 года, 5 декабря был создан штаб - Комиссия по коллективизации. В нее вошли Каминский, Клименко, Рыскулов, Яковлев и другие. На местах вопросами коллективизации занимались Андреев в Северо-Кавказском крае, Бауман в Московской области, Варейкис в Центрально-Черноземной области, Косиор на Украине, Хатаевич в Средне-Волжском крае, Шеболдаев в Нижне-Волжском крае, Эйхе в Сибири.

Для руководства процессом коллективизации был создан Народный комиссариат земледелия, который возглавил Яковлев. Яков Аркадьевич, имевший, естественно, настоящую фамилию Эпштейн, был сыном учителя. Он учился в Петроградском политехническом институте, который не окончил. С 1926 года он являлся заместителем наркома Рабоче-крестьянской инспекции. Но его назначению на пост наркома земледелия способствовало то, что еще с 1923 года он был редактором «Крестьянской газеты» и «Бедноты» и поэтому был в курсе проблем деревни. Именно он задавал тон в практике и методах осуществления коллективизации.

Нет, реформирование сельского хозяйства не шло «без руля и без ветрил». Оно не было пущено на самотек. Однако революционное преобразование деревни, означавшее не только изменение права собственности, но и ломку психологических понятий, взглядов людей, не могло не встретить противоборства. Сопротивление политике коллективизации в первую очередь проявили люди, владевшие достаточным количеством земли, но обладавшие лишь примитивными средствами ее обработки.

В деревне, имевшей возможность повысить производительность труда, они эксплуатировали односельчан, но еще большую выгоду они получали, отпуская им голодной весной зерно в долг, под процент. Под возврат, с грабительской прибылью, от нового урожая. Говоря современным сленгом, в этом и заключался их бизнес. Однако производство хлеба от этой ростовщической деятельности в стране не увеличивалось.

Эти деревенские «капиталисты» и составляли основной слой кулачества. К ним примыкали менее зажиточные жители деревни, называемые «середняками». В процессе коллективизации и тем, и другим было что терять. И не желавшие расстаться с почти врожденной страстью к собственности, они воспротивились начавшимся преобразованиям.

Мотивы и философия этих людей очевидны - они не хотели отдавать того, что считали принадлежащим им по праву. За этой психологией стояла тысячелетняя философия семейного происхождения эгоизма и частной организации общества. Крестьянин, охотно отнявший землю у помещика, не хотел отдавать ее в коллективное пользование.

Все доводы и пропаганда, все аргументы и убеждения в пользу переустройства уклада жизни деревни для этой категории населения были бесполезны, хотя бы потому, что в основной своей массе деревня была неграмотна и руководствовалась почти животной логикой инстинктов.

Следует подчеркнуть, что кулаки поднимались против коллективизации не потому, что их стали самих вовлекать в колхозы или раскулачивать. Кулак почувствовал, что уже само создание колхозов уничтожит базу для его экономического существования. Дальнейшее ведение хозяйства на эксплуатации односельчан становилось невозможным. Социализация деревни выбивала у кулака почву из-под ног. Имущий «класс» крестьянства лишался условий эксплуатации чужого труда и возможности диктовать свою волю как городу, так и самой деревне.

В принципе это состояние тлевшего противостояния между городом и деревней не заканчивалось после завершения Гражданской войны. Сам нэп являлся лишь формой перемирия между сторонниками и противниками социализма.

Сталин имел основания заявить, что «партия не отделяет вытеснения капиталистических элементов деревни «…» от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества, от политики ограничения капиталистических элементов деревни». Ситуация осложнялась еще и тем, что политическая база партии в деревне была слабой. К 1 июля 1929 года на 25 миллионов крестьянских дворов приходилось менее 340 тысяч коммунистов; в некоторых местах на 3-4 сельсовета была одна партячейка.

Правда, после XV съезда партии для укрепления кадров в деревню было отправлено около 11 тысяч партийных и советских работников. А после ноябрьского пленума 1929 года руководителями колхозов и МТС ушло еще 27 тысяч коммунистов в качестве председателей колхозов - так называемые двадцатипятитысячники - это те Давыдовы из «Поднятой целины». Позже, весной 1930 года, для работы в деревне было временно мобилизовано еще 75 тысяч рабочих-партийцев.