Стальной лев. Восток

После того, как в десятых числах декабря я узнал, что командование и Реввоенсовет Каспийско-Кавказского фронта находятся аж в Астрахани, в четырехстах-пятистах километрах от войск, у нас с комфронта Михаилом Степановичем Свечниковым состоялся достаточно нелицеприятный разговор. Командование фронта фактически не принимало никакого участия в руководстве боевыми действиями и не имело постоянно действующей связи ни с Одиннадцатой, ни с Двенадцатой армиями. Во время разговора со Свечниковым я выяснил, что командование фактически занимается только проблемами снабжения войск. Это было понятно, так как доставка припасов для Одиннадцатой и Двенадцатой армий, вызывала огромные трудности. Вопрос снабжения отнимал все время Кофронта.

Кроме всего прочего, Реввоенсовет фронта оказался втянутым в конфликт полномочий с Астраханским губкомом партии. Губком требовал полной подотчетности политорганов фронта и пытался контролировать оперативную и политическую деятельность РВС Каспийско-Кавказского фронта. В итоге потребовалось личное вмешательство Ленина, с которым я немедленно после получения этой информации связался, так как уговоры ЦК партии и увещевания ВЦИКа не помогали решить эту проблему.

Конфликт уладили, и руководство армиями вновь сосредоточилось в руках командования фронтом. Тем не менее, я снял с должности увязшего в дрязгах председателя РВС Каспийско-Кавказского фронта Александра Шляпникова и на его место назначил проявившего хорошие организаторские способности Константина Александровича Мехоношина. В самой Одиннадцатой армии тоже произошли изменения. Командующим стал Михаил Карлович Левандовский. Его кандидатуру выдвинул Орджоникидзе, с которым я связался для выяснения всех аспектов дела. Григорий Константинович в это время занимал пост председателя Совета обороны Северного Кавказа и был в достаточной мере осведомлен о происходящем и лично знал многих красных командиров на Кавказе. Это улучшило руководство и, в какой-то мере, тоже помогло решить проблему снабжения фронта.

Разбираясь с положением на Северном Кавказе, я отменил директивы и приказы о наступлении на Ставрополь, Новороссийск и Ростов-на-Дону, в помощь Южному фронту, изданные в первых числах декабря Восемнадцатого года, и во второй половине декабря отдал приказ об отходе Одиннадцатой армии из района эпидемии тифа, закреплении на рубеже Маныч — Арзгир — Благодарное — Минеральные воды — Моздок — Кизляр и переходе к обороне. В задачу Двенадцатой армии входила оборона участка Кизляр — Нальчик, с целью обеспечения снабжения Одиннадцатой. Других вариантов особо не было.

Во-первых, можно оставить все как есть и спокойно ожидать удара Первого конного корпуса генерала Врангеля по растянутым в линию частям Одиннадцатой армии. Я не помнил, на стыке каких частей белогвардейцы нанесли этот удар в прошлой истории, но в данном случае это представлялось не столь важным. Растянутая в линию, больная тифом, без боеприпасов, обмундирования и продовольствия Одиннадцатая армия не сумеет организовать оборону. Если так поступить, то Деникин будет громить Каспийско-Кавказский фронт по частям, что, конечно, задержит его, но ненадолго. Потерять сто тысяч бойцов — большая ошибка.

Второй вариант представлялся много интереснее. Закрепившись на указанном рубеже, Одиннадцатая армия уйдет из района эпидемии, через который придется двигаться частям Деникина, сократит линию фронта, что позволит создать резервы, и заставит Добровольческую армию приложить громадные усилия для уничтожения группировки сил фронта. Деникин не бросит на Царицын и в Донбасс свои основные силы до тех пор, пока на Северном Кавказе находится стотысячная группировка Красной армии, которая в любой момент сможет ударить по его флангам и в тыл. В любом случае, хоть как-то организованная оборона фронта задержит Добровольческую армию и позволит осуществить операции по уничтожению Краснова.