Стальной лев. Восток

Ленин внимательно посмотрел на сидящего напротив мужика. Тот явно не понял смысла его последнего высказывания, но это и неважно. Главное, что от первоначальной робости посетителя не осталось и следа. Почувствовав внимание и заботу, поверив, что с ним говорят на равных, после того как вождь разыграл прекрасную мизансцену с вычислениями доходов крестьянина-середняка Новгородской губернии, человек был готов рассказать самое сокровенное. Теперь пришла очередь «неудобных» и действительно насущных вопросов. — Скажите, Илья Афанасьевич, в прошлом году произошло сокращение запашек земли, оно вызвано сокращением поголовья скота и лошадей?

— Нет, Владимир Ильич, дело-то не в скоте. Мне крестьяне нашей деревни, да и соседних деревень тоже, прямо говорили, что нет никакого резона подымать хозяйство, когда все отбирают.

— Вы в письме предлагаете заранее установить норму взимания продуктов с крестьянского хозяйства. А куда крестьяне будут девать излишки? Продавать? Значит, нужна торговля? Будем возвращаться к помещикам и капиталистам?

Ленин с прищуром посмотрел на Чеканова, пребывающего в явном замешательстве после последнего вопроса, и принялся очень быстро что-то записывать в блокноте. Илья Афанасьевич после некоторого раздумья недоуменно развел руками.

— Товарищ Ленин, мы ж, про то, что нам бы установили, сколько с кого брать будут. А вы тут такой вопрос про капитализьм. Кто ж его знает-то? А помещиков не надоть нам. Мы им землю не отдадим.

Ленин, подчеркивая что-то в блокноте, как бы про себя, проговорил:

— Теперь увеличение сельскохозяйственных продуктов — основное. Старые объемы крестьянского хозяйства при старых формах в дальнейшем не могут удовлетворить потребность страны.

В ответ на такое заявление Чеканов начал смущенно подниматься с кресла. Илья Афанасьевич не мог видеть в этот момент выражения лица Владимира Ильича. Если бы смог, то удивился той ироничности, с которой вождь ожидал дальнейшего развития их беседы. — Товарищ Ленин, — прогудел крестьянин. — Мое дело простое — наказ крестьянский передать. Вы уж извините меня, ежели чего не так сказал, али сделал. Не след мне у вас время попусту отнимать. Отрывать от дел государственных.

— Нет, нет, голубчик. Садитесь пока. У меня к вам еще много вопросов. Ваш приход — самое главное государственное дело.

Мужик польщено покраснел и сел назад в кресло. Владимир Ильич начал спрашивать о том, как ходок добрался до Москвы, на чем ехал, что по дороге видел и слышал, о настроениях и разговорах. Потом опять плавно перешел к вопросам о том, как живут крестьяне, об их быте, не обижают ли их чем, чем они довольны и чем недовольны.

Посетитель явно не хотел затягивать беседы и еще три раза поднимался, порываясь уйти, но Ленин задерживал его вновь и вновь. Таким образом, беседа продолжалась часа два. Когда, наконец, Владимир Ильич отпустил Илью Афанасьевича, тот вышел из кабинета с таким чувством как будто поговорил с близким другом и надежным товарищем, который обязательно поможет в любой беде.

Ленин, проводив посетителя к выходу из кабинета, после того как за тем закрылась дверь, принялся в глубокой задумчивости расхаживать по своему кабинету.

«Что мне с этими Чекановыми делать? Этому я рассказал о государственной необходимости и объективных трудностях, а как быть с остальными? Подождать пока добьем тех, кто может отнять их землю, они согласны. Ради этого и терпят. А дальше что?» — Владимир Ильич нервно скрестил на груди руки и зашагал быстрее. Этот мужик своим посещением выдернул Ульянова-Ленина из дебрей теоретических проектов, решений, отвечающих требованиям момента, закулисной борьбы партийных группировок и поставил во весь рост перед вождем мирового пролетариата самую главную проблему. Вернувшись с социалистических небес на крестьянскую грешную землю, Ленин на какое-то время забыл обо всем пролетариате.

— «Как же решить аграрный вопрос? Как совместить противоположности — социализм и крестьянскую мелкобуржуазность, которую не вытравишь никакими средствами? Ничего не выходит», — у Владимира Ильича неожиданно заболела голова, и он начал потирать себе виски, пытаясь избавиться от боли.

У него действительно не получалось проработать самый главный вопрос — крестьянский. Последняя работа Ленина, посвященная аграрному вопросу в России, написана в 1908 году. Вождь только хмыкнул, вспомнив об этом. Толку от той работы не было никакого, и в революцию все вступили, не имея ни малейшего представления о том, что делать с крестьянами и землей.