Стальной пляж

Ч.: Я считаю, ты смог это потому, что суёшь нос в чужие дела. А ещё играешь на почти детской вере Лиз в твою добросовестность и соблюдение правил.

С.: Она не одинока в этой вере, и вряд ли у неё когда-либо появится повод для сомнений. Всё, что для неё действительно важно, — это чтобы та часть меня, что стоит на страже закона, никогда не прослышала о её махинациях. Но ты права, если она думает, будто ускользает от моего внимания, это самообман.

Ч.: Воистину богоподобно! Так всё дело в глушилке?

С.: Да. Взломать её коды было легко. Я следил за тобой через камеры на потолке Техаса. Когда ты извлекла пистолет и купила скафандр, я установил неподалёку спасательные устройства.

Ч.: Я их не видела.

С.: Они небольшие. Не больше твоего забрала, и очень быстрые.

Ч.: Так что Техас не сводит с вас глаз.

С.

: День-деньской.

Ч.: Это всё? Я могу идти, чтобы жить или умереть, как пожелаю?

С.: Есть ещё кое-что, что мне хотелось бы с тобой обсудить.

Ч.: По правде сказать, мне бы не очень хотелось.

С.: Тогда уходи. Никто тебя не держит.

Ч.: Богоподобно, да ещё и с юмором.

С.: Боюсь, не выдержу соперничества с тысячами богов, которых могу назвать.

Ч.: Продолжай трудиться, и всего добьёшься. Ну же, я сказала тебе, что хочу уйти, но тебе известно не хуже, чем мне, что я не могу выбраться отсюда, пока ты меня не выпустишь.

С.

: Прошу тебя остаться.

Ч.: Как бы не так.

С.: Ладно. Не думаю, что вправе попрекать тебя обидой. Вон та дверь ведёт наружу.

* * *

Довольно об этом.

Назовите это, если хотите, ребячеством, но я и правда была не в состоянии адекватно выразить смесь злобы, беспомощности, страха и бешенства, охватившую меня тогда. Не забывайте, я провела год будто в аду, даже если ГК напихал это всё мне в голову за пять дней. Как и обычно, я укрылась за остротами и сарказмом — изо всех сил стараясь быть Кэри Грантом[65] на первой полосе — но на деле чувствовала себя так, будто мне года три, а под кроватью прячется что-то гадкое.

В любом случае, я не из тех, кто бросает метафору раньше, чем она будет выжата досуха и умрёт, — я, одинокий менестрель, буду продолжать петь, пока Великий Кекуок[66] не превратится в ералаш. Рано или поздно Человек должен произнести заключительную реплику, подняться из кресла и танцующей походкой отправиться на ужин. Я встала, подозрительно покосилась на Собеседника — прошу прощения, на ГК, — отчасти из-за того, что не припоминаю, чтобы раньше видела в комнате дверь, но в основном потому, что не верила, будто всё закончится так легко. Я прошаркала в угол, приоткрыла дверь — и сунула голову в плотный пешеходный поток Лейштрассе.

— Как ты это сделал? — спросила я через плечо.

— Тебе ведь по большому счёту всё равно, — ответил ГК. — Сделал, и всё тут.

— Ну-у, не стану говорить, что это не было забавно. Но на самом деле мне нечего больше сказать, кроме: пока-пока! — я помахала ему, проскользнула в дверь и захлопнула её за собой.

И прошла почти сотню метров по аллее, прежде чем призналась себе, что понятия не имею, куда иду и что любопытство будет снедать меня недели напролёт, если, конечно, я проживу так долго.

Так что я вернулась, снова просунула голову в дверь и спросила:

— Это и правда так важно?

К моему удивлению, ГК был всё ещё там. Сомневаюсь, что смогу когда-либо узнать, был ли он и вправду некой человекоподобной конструкцией или всего лишь фикцией, которую наколдовал зрительной коре моего мозга.

— Я не привык упрашивать, но если придётся, буду, — сказал он.

Я пожала плечами, вернулась в комнату и села рядом.

— Расскажи, что ты выяснила, пока сидела в библиотеке, — попросил он.

— А я думала, это ты хочешь кое-что мне сказать.

— Это всё кое к чему ведёт. Поверь, — должно быть, он перенял мою мимику, потому что развёл руки в жесте, который часто делала Калли. — Это недолго. Тебе не трудно?

Мне было не очевидно, что я теряю, так что я уселась поудобнее и резюмировала для него свои разыскания. Пока рассказывала, я поразилась, как мало я обнаружила, но меня оправдывает, что я только начала, а ГК сказал, что не смог добиться и этого.

— В общих чертах я составил примерно такой же список, — подтвердил он, когда я закончила. — Все причины саморазрушения могут быть так или иначе сформулированы как: "Жизнь больше не стоит того, чтобы её проживать".

— Это отнюдь не ново и не слишком-то познавательно.

— Наберись терпения. Желание умереть может быть вызвано многими причинами, среди прочего бесчестьем, неизлечимой болью, отвержением, провалом и скукой. Единственным исключением могут служить самоубийства людей, слишком юных, чтобы иметь реалистическое представление о смерти. А вопрос о суицидальных действиях остаётся открытым.

— Они укладываются в ту же схему, — заметила я. — Человек, совершающий действие, этим говорит, что он хочет, чтобы кто-нибудь озаботился его болью настолько, чтобы спасти его от самого себя; а если этого никто не делает, жить не стоит.

— Это игра на подсознательном уровне.

— Как тебе будет угодно.