Стальные небеса

– Мой секретарь отправит линдморам или тем, кто управляет линдами, пока главы кланов на войне, посыльных с законными грамотами. Это скрепленные магической печатью тексты законов о приеме женщин на службу и открытие школы целительниц. На рассмотрение законной грамоты обычно дается месяц, но в военное время я могу ставить любой срок. Поставлю три дня. Линдмор должен приложить к магической печати свой перстень, подтверждая согласие. Или отправить обратно грамоту разорванной. Это означает…

– Да уж понятно, что означает, – тревожно проворчала Поля. – А если они откажутся?

– Кто-то наверняка откажется, – спокойно подтвердил Демьян, – и если так поступят больше половины, то я просто приму закон своей властью. Сейчас они не посмеют бунтовать.

– А в чем тогда смысл этих грамот? – Полина, не слезая со стола, почти легла на него, чтобы дотянуться до кружки с остатками холодного кофе на противоположном углу. Обходить было лень.

– В уважении, Поля, – усмехнулся Демьян. – Они знают, что я могу не посчитаться с ними. И знают, что отправляя грамоты, я проявляю уважение. Что даю им возможность оказать уважение мне. И в содействии. Потому что закон мало принять, нужно обеспечить его исполнение. И обеспечивать в линдах будут линдморы. От того, насколько они вовлечены и заинтересованы в нем, будет зависеть скорость. Поэтому не все нужно делать единолично. В каких-то вещах нужно обходиться мягкой силой. Но очень редко, иначе посчитают слабостью.

– Как сложно… но ужасно интересно, – Пол глотнула кофе, поморщилась: горький. – Демьян. А я могу отправить эти грамоты своим именем?

– Можешь, – ничуть не удивился вопросу супруг. – Хочешь проверить свои силы, заноза моя?

– Хочу, Демьян. Не хочу, чтобы ты приносил мне все на блюдечке. Мне так…

– Неинтересно? – закончил он с иронией, и теперь засмеялась уже она.

– Как ты настолько меня понимаешь?

– Это довольно легко, если помнить, что ты дочь Воина, и тебе нужны сражения, – ответил его величество. – Дерзай, Полина. Тогда тебе отправлять грамоты, тебе говорить с нашими старейшинами. Но помни, что я стою за твоей спиной. Если нужна будет помощь – не сомневайся, проси. Мне в радость баловать тебя.

Поля улыбалась, но сердце вдруг кольнуло сомнением, и она покосилась на свое отражение в зеркальных панелях у дверей кабинета. Отставила чашку с кофе.

– Что такое? – строго спросил Демьян. Словно видел ее. – Полина. Отвечай.

Она тревожно подергала себя за кончик косы.

– Не хочу об этом говорить, – призналась она шепотом.

– По-ля, – рыкнул он требовательно.

– У?

– Полина.

– Ты ведь поддержал меня не из-за того, что случилось… тогда? – решилась она наконец. Голос прозвучал нервно, звонко. – Демьян, я не хочу, чтобы ты из-за чувства вины поддерживал то, что сам считаешь неправильным или вредным. Не надо. Прошу.

Она выпалила это и затаила дыхание. И Демьян помолчал несколько секунд, прежде чем ответить:

– Я бы подарил тебе всю Туру, если бы это помогло излечить твой страх и забыть тот день, Пол. Но это не решается подарками и не лечится потаканием глупостям, если они будут. Я всегда буду с тобой честен, заноза моя. Обещаю. Если ты придумаешь глупость, я так тебе и скажу. И разрушить Бермонт тоже не дам, не переживай. И если натворишь чего-то, буду строго спрашивать. Ты довольна?

– Очень, – сказала она с нежностью.

– А теперь хватит о делах, Поля. Осталось немного времени.

– Действительно, – проговорила она еще нежнее. – Самая пора тебе рассказать, как ты любишь меня.

– Действительно, – согласился он серьезно.

– Ты очень давно этого не говорил.

– Это потому что я ругал тебя, Пол. Я люблю тебя.

– А повторить?..

И дальнейший разговор весь состоял из приглушенных нежностей, шепотков, смеха и прочих волнующих вещей, которые свойственны влюбленным и совершенно ни к чему всем остальным.

Два дня спустя в линдах по всему Бермонту забурлили обсуждения. Старшие сыновья линдморов, оставленные ими на управлении баронствами, племянники и внуки, а кое-где и жены, поддерживаемые старейшинами, получали законные грамоты, прочитывали их, оправлялись от изумления и связывались с главами кланов. Бароны, из которых кто воевал рядом с королем Демьяном в Рудлоге, кто с войсками охранял предгорья Бермонта, а кто и ушел с Ольреном Ровентом в Дармоншир, на известия о начинаниях королевы реагировали по-разному. Одни скрепя сердце признавали, что новые законы разумны и необходимы, а другие высказывались, что война закончится, а женщин из армии будет уже не выгнать.

Ольрен Ровент, остановившийся с частью своих людей в Семнадцатом форте Дармоншира, тоже получил звонок от старшего сына. И, основательно усевшись на стул в казарме, хмуря широкий лоб, несколько минут внимательно слушал, как наследник зачитывает ему законную грамоту.

– И почему бы Бермонту было не выбрать послушную берманскую жену, – прорычал Ровент недовольно. – Неслыханно. Я знал, что она начнет лезть в мужские дела.