Стальные пещеры

— Рассказывая мне о чувстве, которое вызвало у вас прикосновение к моей щеке, вы сказали примерно так: «Много позже, узнав его, я поняла, что почти испытала оргазм». А затем вы сообщили, что секс с аврорианцами неизменно бывал неудачным, и, полагаю, оргазма вы не испытали. А испытать его, Глэдия, вы были должны, иначе как бы вы узнали ощущение, охватившее вас тогда на Солярии? Вспомнить и распознать, что это было, вы могли, только если все-таки научились любить. Иными словами, у вас был любовник, и вы познали любовь. Если доктор Фастольф не ваш любовник и никогда им не был, из этого следует, что кто-то другой — ваш любовник… или был им.

— А если и так? Почему вы считаете, что это вас касается, Элайдж?

— Я не знаю, Глэдия, касается или нет. Скажите мне, кто он, и, если выяснится, что это правда не мое дело, на том оно и кончится.

Глэдия промолчала.

— Если вы мне не скажете, Глэдия, я должен буду сам вам сказать. Я ведь предупредил вас, что в моем положении не могу щадить ваши чувства.

Глэдия только крепче сжала губы — так, что их уголки побелели.

— Кто-то был, Глэдия, а вы необычайно тяжело переживаете потерю Джендера. Вы отослали Дэниела, потому что у вас не было сил смотреть на него — настолько его лицо напоминало вам о Джендере. Если я ошибаюсь, сделав вывод, что Джендер Пэнелл был… — Он помолчал, а потом сказал резко: — Если робот Джендер Пэнелл не был вашим любовником, отрицайте это.

И Глэдия прошептала:

— Джендер Пэнелл, робот, не был моим любовником. — Повысив голос, она договорила твердо: — Он был моим мужем.

25

Губы Бейли беззвучно шевельнулись, но восклицание все равно как будто прозвучало. Все четыре слога.

— Да, — сказала Глэдия. — Иосафат! Вы потрясены. Почему? Вы не одобряете?

— Не мое дело одобрять или не одобрять, — глухо ответил Бейли.

— То есть вы не одобряете.

— То есть мне нужна только информация. Как на Авроре различают любовников и мужей?

— Если двое людей живут в одном доме какое-то время, они могут упоминать друг друга как «жену» или «мужа», а не как «любовницу» или «любовника».

— Но какое время?

— В разных регионах оно разное в зависимости от местных обычаев. Здесь, в городе Эос, оно равно трем месяцам.

— И в течение этого времени не полагается иметь половых отношений с другими?

Глэдия удивленно подняла брови:

— С какой стати?

— Я просто спросил.

— Избирательность на Авроре противопоказана. Муж, любовник — разницы нет никакой. Сексом занимаются по желанию.

— А у вас бывало такое желание, пока вы держались Джендера?

— Вообще-то нет, но так хотела я сама.

— Но другие предлагали себя?

— Иногда.

— И вы отказывали?

— Я всегда вправе отказать, это один из аспектов неизбирательности.

— Но вы отказывали?

— Да.

— А те, кому вы отказывали, знали причину?

— Не понимаю.

— Они знали, что у вас есть муж-робот?

— У меня был муж! Не называйте его «муж-робот». Такого выражения не существует.

— Они знали?

— Не имею представления, — ответила она после паузы.

— Вы им не говорили?

— Зачем?

— Не отвечайте вопросом на вопрос. Вы им говорили?

— Нет.

— Но как вы могли этого избежать? Вам не кажется, что объяснить причину своего отказа было бы естественнее?

— Никаких объяснений не требовалось. Отказ — это отказ, и его всегда принимают спокойно. Я вас не понимаю.

Бейли промолчал, собираясь с мыслями. Они с Глэдией не блуждали, а двигались параллельно. Он продолжал:

— А на Солярии иметь мужа-робота было бы нормально?

— На Солярии о таком и помыслить нельзя. Подобная мысль была бы для меня невозможна. На Солярии все было немыслимым… И на Земле тоже, Элайдж. Ваша жена могла бы взять в мужья робота?

— Это не относится к делу, Глэдия.

— Пожалуй. Но выражения вашего лица более чем достаточно. Пусть мы не уроженцы Авроры — вы и я, но мы находимся на Авроре. Я прожила здесь два года и принимаю ее мораль и нравы.

— Вы подразумеваете, что половая связь между человеком и роботом на Авроре явление заурядное?

— Не знаю. Убеждена, впрочем, что она позволительна, потому что здесь в области секса позволительно все, то есть все добровольное, дающее взаимное удовлетворение и никому не причиняющее вреда. Какая разница для всех остальных, как человек или любое объединение людей обретают удовлетворение? Кого-нибудь обеспокоило бы, какие книги я проглядываю, какую пищу ем, в какой час засыпаю или просыпаюсь? Люблю ли я кошек или не терплю роз? Вот и секс не имеет значения — на Авроре.

— На Авроре, — повторил Бейли. — Но вы же родились не на Авроре и воспитывались не по правилам ее морали. Совсем недавно вы сказали мне, что не сумели приспособиться к их равнодушию в вопросах пола, которое теперь хвалите. Еще раньше вы с брезгливостью отозвались о множественных браках и постоянной смене партнеров. Если вы не говорили тем, кому отказывали, почему отказываете им, не исключено, что где-то в глубине своего существа вы стыдились, что взяли в мужья Джендера. Возможно, вы знали, или подозревали, или просто предполагали, что вы — не такая, как все, и вам было стыдно.