Стальные псы

Ее глаза затуманились, и она отвела взгляд.

– А-а, – сказал Аандред. – Понимаю. Ты боишься яда или наркотиков. Я прав? Не беспокойся. Зонд эффективнее любого препарата, а если Дроам захочет тебя убить, у него есть для этого миллион способов.

Он был удивлен, когда она ответила; он уже начал думать, что она немая.

– А как насчет тебя, железная тварь? Ты искусный убийца, что ты и доказал прошлой ночью. Ты хочешь моей смерти? Сколькими способами ты можешь сделать это?

Она произнесла это с горечью, но тихим и мягким голосом, почти шепотом. Акцент ее речи был незнаком Аандреду.

Он чуть не рассмеялся своим ужасным смехом, но вовремя сдержался. По какой-то причине он не хотел ее пугать.

– Нет. Я больше не жажду ни чьей крови. За исключением, возможно, Мерма, хотя ему нечего проливать. – И, конечно же, Дроама. – Мерм – это та вонючая зеленая куча, которую я отогнал от твоего загона, та, что хотела тебя попробовать на вкус своей вилкой.

Она вздрогнула.

– А, его. Я думала, что ты самое уродливое существо, которое я когда-либо встречала, пока не увидела его. Неужели в этом месте нет никого, кроме богов и демонов?

– Боги? О, я понимаю. Ты имеешь в виду потрясающее тело Дроама? Уверяю тебя, это был не бог, а всего лишь более симпатичная чем я, кукла, вырезанная из более дорогого материала.

Пленница, казалось, погрузилась в глубокую задумчивость и больше ничего не сказала. Через некоторое время она подняла чашку с водой и сделала большой глоток. Аандред наблюдал за ней, недоумевая. Учитывая недавние события, она была на удивление хладнокровна. Неужели род человеческий так сильно изменился, или она была просто необычной женщиной?

Аандред активировал собак, и они поднялись со своих спальных ковриков, виляя хвостами. Он накормил их утренней псевдопищей – ритуал, от которого они никогда не уставали. Ритуал не преследовал никакой цели, кроме получения приятного стимула. Псевдопища проходила через собак в неизменном виде, насыщалась запахом и вкусом, и вновь скармливалась им.

Когда псы позавтракали, он решил починить обонятельный датчик Умбер. Он выпустил Умбер из загона, и она радостно запрыгала вокруг него. Лицо пленницы сделалось бледным, и Аандред качнул головой; ее опасения были вполне естественны. Каково это – принять смерть от собак? Его собственная смерть была легкой: укол инъектора, оцепенение, затем забвение.

Аандред отодвинул пустой корпус Церулеан в сторону, ощутив слабый, привычный приступ печали. Он свистнул Умбер, прищелкнув пальцами. Она проворно запрыгнула на изолированную столешницу и стала ждать со своим обычным хорошим настроением.

– Хорошая девочка, – сказал он и погладил ее по спине. Она в экстазе извивалась. Он распахнул предплечье и коснулся выключателя. Умбер превратилась в изящную статую, и он приложил отвертку к панели доступа на ее грудине.

Датчик был установлен на откидной плате. Он вынул его, проверил острием анализатора нужные диагностические точки. Неисправность стала очевидной: барахлила ячейка памяти. Он вытащил ее, осмотрел контактную кромку, снова установил на место.

Когда он закрыл корпус Умбер и перевел ее в активный режим, индикатор на его предплечье горел ровным зеленым светом. Умбер соскочила со стола, закружилась по псарне и залаяла своим механическим лаем.

– Девочке лучше? – спросил Аандред.

Его пленница наблюдала, прижавшись к решетке.

– Ты разговариваешь странно для машины, – сказала она.

– Это потому, что мы не совсем машины, – ответил он. – Не совсем.

– Что ты имеешь в виду?

Он взял табурет и сел возле решетки. Пленница лишь слегка отстранилась, она хорошо контролировала свой страх.

– Когда-то давно мы все были живыми существами, такими же живыми, как ты, – сказал он. – Я, собаки, даже крысы в подземельях. Даже Мерм. Все когда-то были живыми, а теперь мертвы – за исключением Дроама, который на самом деле является машиной.

Аандред подвинул свой табурет немного ближе к решетке, наклонившись к прутьям. Она не отодвинулась, хотя ее глаза сузились.

– Должен ли я объяснить? – спросил он. – Если я это сделаю, на что ты готова обменять эту информацию? – Когда он сказал это, то почувствовал укол стыда. Почему он пытался напугать ее? Скверная старая привычка, подумал он. Скоро она познает ужас, когда Дроам отдаст ее троллям, и тогда она станет мертва. – Ладно, забудь. Просто назови мне свое имя – этого будет достаточно.

Она долго, молча смотрела на него и наконец произнесла:

– Если я назову имя, хуже ведь никому не станет? Меня зовут Санди Гаро.

Вздернув подбородок, она холодно взглянула ему прямо в лицо, словно насмехаясь над ним.

Ее мужество радует, подумал он, а затем сказал: – Слушай.