Стань моим завтра

На самом деле я понятия не имел, куда ее вести. Пока Зельда принимала душ, я схватил ноутбук и загуглил «тепло», «романтика», «зимний Нью-Йорк», молясь, чтобы нашлось что-нибудь относительно приемлемое, ради чего мне не придется брать кредит. Первая же ссылка по этому запросу поразила меня настолько, что я засомневался: а вдруг и правда все в мире не случайно?

День был в разгаре, но на улице стоял холод. Укутавшись в зимнюю одежду, мы с Зельдой поехали в метро по линии Фултон-стрит, а потом пересели на линию С, чтобы добраться до Верхнего Уэст-Сайда. Центральный парк был засыпан снегом; тяжелое серое небо нависало над деревьями, которые выглядели так, словно отрастили себе бороды. Мы прошли несколько кварталов до 79-й улицы, и Зельда окинула взглядом представшее перед нами массивное здание с величественными колоннами по обе стороны от огромного арочного входа.

– Американский музей естественной истории, – проговорила она.

– Не любишь такое?

– Нет-нет, – сказала она. – Просто… Не ожидала, что на первое свидание мы пойдем в музей.

Я закусил щеку, чтобы не рассмеяться.

– Я уверен, ты будешь в восторге! Сейчас здесь проходит выставка образцов грязи времен цивилизации майя. Мне уже давно не терпится это увидеть.

– Образцов грязи, говоришь?

Я округлил глаза.

– Ну да! Этой грязи сотни лет. В ней можно разглядеть все существующие оттенки коричневого и все такое.

Она изумленно смотрела на меня еще пару мгновений, а потом стукнула кулачком по руке.

– Вот дерьмо, а я чуть тебе не поверила!

– Возможно, дерьмо там тоже есть, – заявил я, пока мы поднимались по ступенькам. – Древнее дерьмо, оставшееся от древних коров.

Она закатила глаза, а я взял ее за руку и повел по музею. Мы остановились у входа в галерею, и я взглянул ей в лицо, чтобы увидеть реакцию. Когда она прочитала табличку с названием, ее взгляд потеплел.

– Оранжерея Бабочек, – проговорила она, и на ее губах заплясала улыбка.

– На грязь придется посмотреть в другой раз, – сказал я и повел ее внутрь.

Мы сняли верхнюю одежду, шарфы и шапки и повесили их на крючки. А в следующее мгновение мы попали в тропический рай.

– О господи, – произнесла Зельда. – Здесь так тепло, градусов 25, не меньше!

Мы как будто зашли в портал и перенеслись из Нью-Йорка в леса Амазонки. Вокруг нас росли насыщенно-зеленые папоротники, растения с широкими листьями и деревья, усеянные яркими цветами.

И повсюду летали бабочки.

Воздух был наполнен бабочками всех возможных цветов, разнообразных размеров и форм. Они перелетали с листка ни листок и стайкой вились вокруг цветов и маленьких блюдец с сахарной водой, свисавших с веток.

– Замри, – сказала Зельда, постучав меня по плечу. – Не двигайся, просто поверни голову.

Я обернулся и увидел бабочку в пяти сантиметрах от своего подбородка. Пару мгновений она похлопала ярко-синими крылышками в черной обводке, а потом улетела и затерялась в окружавшей нас зелени.

– Лучше, чем грязь? – поинтересовался я.

Зельда смотрела, как ей на запястье садится бабочка-монарх.

– Это лучшее свидание на свете, – сказала она.

Я наклонился, чтобы поцеловать ее сладкие, теплые губы. Я целовал ее в тропическом лесу, вокруг которого простирался зимний бетонный Нью-Йорк, и чувствовал себя так, словно могу отправиться куда угодно.

Я могу любить ее где угодно…

Мы провели там почти час, а потом зашли в ресторанчик пообедать. Мы сели за маленький деревянный столик; с потолка свисали винтажные лампы, и их свет отражался от белой плитки на стенах. Зельда заказала лосося с традиционным рисом, а я выбрал маринованные креветки.

После обеда я повел ее в музей на Среднем Манхэттене, который по своей сути подходил ей еще лучше: «(Ле) Пуассон Руж».

– Вот это я понимаю, – проговорила она, сжимая мою руку и вытягивая шею, чтобы чмокнуть меня в щеку. – Хорошая работа, Коуплэнд!

Заведение под названием «(Ле) Пуассон Руж» представляло собой разноплановый мультимедийный музей, совмещенный с коктейльным баром. Мы выпили по джин-тонику в темной комнате, где горели электрические огоньки и играла музыка в стиле техно, после чего приступили к осмотру выставки.

Экспозиция называлась «Бок о бок». На стенах галереи висели огромные черно-белые фотографии бездомных людей, сидящих, спящих или просящих милостыню на фоне рекламных плакатов. Люди были черно-белыми, а реклама – разноцветной и кричаще-яркой.

На одной из фотографий была запечатлена измученная женщина с плачущим ребенком на коленях, сидевшая на остановке в ожидании автобуса. А за ее спиной висел плакат, изображавший нереалистично стройную спортсменку, которая перепрыгивала через препятствие. На другой фотографии слепой мужчина держал в руке кофейную кружку с карандашами на продажу, а позади него рекламный постер призывал людей купить смартфон новейшей модели.

– Это потрясающе. – Зельде пришлось выкрикнуть эти слова, чтобы я ее услышал. С одной стороны зала из динамиков звучали рекламные ролики. С другой – плач детей и голоса людей, просивших у прохожих мелочь.