Становление

Дзигоро Кано был первым из тогдашних мастеров воинских единоборств в Японии, кто решил применять к своим дисциплинам понятие До – Путь, или кардинальный принцип – в противоположность прежнему дзюцу (искусство, мастерство, метод). И в данном случае новое – это просто хорошо забытое старое – ведь понятие «До» в смысле Высшего принципа. Пути следования, Стези испокон веков жило в китайской и японской религиозно-философской мысли. Вспомните хотя бы китайское «Дао». Этот термин использовался, например, мастерами всех видов китайских ушу.

Даже сам термин «дзюдо» не был изобретением доктора Кано: еще в эпоху сегуната Токугава так называла свой стиль одна из школ дзю-дзюцу – Дзикисин-рю. Именно для того, чтобы подчеркнуть отличие своей школы от предшественников, Дзигоро Кано назвал свою школу Кодокан – Клуб постижения Пути.

Кроме технических приемов борьбы в программу Кодокана входили комплексы для психической подготовки – ката. Каждый ученик Кодокана должен был безукоризненно знать их:

• комплекс для свободного спарринга;

• комплекс решимости;

• комплекс самозащиты Кодокана;

• комплекс мягкости; старинный комплекс;

• комплекс «пяти стихий»;

• комплекс национального физического воспитания, основанный на принципе наиболее результативного приложения силы;

• комплекс самозащиты для женщин;

• комплекс самозащиты для мужчин.

Дзигоро Кано считал, что ката и есть система гармонического развития жизненных процессов. Целью и результатом этой гармонии он видел «достижение взаимного благоденствия».

Теперь попробуем разобраться в том, что же, собственно, понималось под взаимным благоденствием. По мысли мастера, в общественной жизни, так же как и при изучении дзюдо, требуются прежде всего порядок и согласие между всеми членами общества. А этого можно добиться лишь путем взаимопомощи и взаимных уступок. Это и есть тот Путь, который может привести к гармонии – то есть к общему процветанию и благоденствию.

Таким образом, конечной целью распространения дзюдо доктор Кано считал достижение гармонии тела и духа каждого человека во имя всеобщего процветания. Стоит задуматься над тем, что достижение такой гармонии предполагало ежедневный труд над своим телом и душой. Как тут не вспомнить поэта: «Душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь»?

Конечно, не будем понимать так уж прямо, что называется, в лоб, будто взаимное благоденствие вытекает непосредственно из практики дзюдо. Однако не забудем, что доктор Кано был философом и по воспитанию, и по образованию, и по всему восточному строю своего мышления. Он не мог не «подходить к вопросу с точки зрения глобального единства и связи вещей». А именно с этой точки зрения всеохватного единства, наиболее результативное приложение силы необходимо во всех сферах человеческой деятельности. Недаром свои философские работы доктор Кано подписывал псевдонимом: Вместилище Единства. Что тут можно возразить!

* * *

До последних лет жизни доктор Кано давал уроки дзюдо, ежедневно посещая занятия в Кодокане – он был не только теоретиком, но и великолепным мастером – практиком своего единоборства.

Заглядывая вперед, можно сказать, что доктору Дзигоро Кано Япония обязана не только дзюдо – он стал организатором Легкоатлетического союза Японии, Японской ассоциации любительского спорта, Национального олимпийского комитета.

В 1932 году доктор Кано занимает официальную должность министра физической культуры. К этому времени в школах дзюдо занимались уже около 120 тысяч учеников.

В 1938 году в Каире состоялся конгресс по подготовке к Олимпийским играм. К этому времени Кано уже много лет представлял Японию в МОК, став в свое время ее первым представителем в олимпийском движении.

С глубоким уважением смотрел я на стопки книг, из которых Николай Васильевич почерпнул эти уникальные сведения. В разговоре со мной он то и дело открывал то одну, то другую страницу, порою дословно их цитируя. Я же излагаю этот разговор таким, каким он мне запомнился, поэтому и решил избегать прямого цитирования, хотя и было искушение попросить у Николая Васильевича все эти книги, чтобы самому перечитать их.

С другой стороны, я понимал, что не будь у моего собеседника, помимо глубокого интереса к предмету разговора, еще и огромного личного жизненного опыта, а также собственных размышлений на эту тему, вряд ли бы его рассказ так захватил меня. Словом, мне были очень интересны как рассказ, так и сам рассказчик.

Но, видимо, и Николая Васильевича интересовал его собеседник – то есть я. Прервав свой рассказ, он наклонился ко мне и попросил:

– А не расскажете ли, как вы сами начали заниматься борьбой?

Я задумался… В общем-то ребята в нашей деревне всегда мерились силой – считались только с тем, кто мог постоять за себя. Я рано понял, что сила не приходит к человеку сама: надо немало потрудиться, чтобы стать сильным, быстрым и ловким. Уже с десяти лет я подтягивался на турнике, поднимал тяжести, бегал ежедневно свои «километровки» по лесным дорогам.