Становление личности. Избранные труды

3. Она будет опираться на предположение, что нормальная мотивация этого рода соотносится с настоящим и будущим для индивида, и не может быть адекватно представлена путем изучения его прошлой жизни. Другими словами, она должна признать, что психодинамика жизни в настоящем может быть большей частью функционально автономной, хоть и вытекающей из ранней истории формирования мотивации [179] .

4. В то же время в этой концепции сохранятся эпохальные догадки Фрейда и других о том, что инфантильные фиксации иногда имеют место, и что стоит проверять сознательный самоотчет и дополнять прямые методы непрямыми.

Пока такая адекватная концептуализация не достигнута, необходимо пересмотреть одну современную догму мотивационной теории. Я имею в виду часто встречающееся положение о том, что все мотивы нацелены на «снижение напряжения». Эта доктрина, обнаруживаемая в инстинктивизме, психоанализе и психологии стимула – реакции, удерживает нас на примитивном уровне теоретизирования.

Мы, конечно, не можем отрицать, что базовые влечения стремятся к «снижению напряжения». Отчетливые примеры – потребность в кислороде, голод, жажда и выделение. Но эти влечения не являются надежной моделью всей нормальной мотивации взрослых. Гольдштейн отмечает, что пациенты, которые ищут только снижения напряжения, явно страдают патологией. Они озабочены локальными раздражениями, которые пытаются облегчить. В их интересах нет ничего творческого. Они не могут принимать страдание, отсрочку или фрустрацию как простой эпизод в своем поиске ценностей. Нормальными людьми, напротив, управляют «предпочтительные паттерны» самоактуализации. Их психогенные интересы являются способом поддержания и направления напряжений, а не избегания их [180] .

Я думаю, мы должны согласиться, что снижение напряжения не является адекватной формулой функционирования зрелых психогенных мотивов. Во время своей инаугурации в качестве президента Гарвардского университета Джеймс Брайант Конант заметил, что он принимает свои обязанности «…с тяжелым сердцем, но с радостью». Он знал, что не снизит напряжения, связывая себя обязательствами по новой работе. Напряжения будут возрастать и возрастать, временами становясь почти невыносимыми. Хотя в ходе своей ежедневной работы он должен будет расправляться со многими делами и ощущать облегчение, его общие обязательства – его общие вложения энергии – никогда не будут иметь своим результатом некое равновесие. Психогенные интересы устроены именно так: они ведут нас к осложнениям и беспредельно напрягают нашу жизнь. «Стремление к равновесию», «снижение напряжения» и «желание смерти» выглядят тривиальным и ошибочным отображением мотивации нормальных взрослых.

Как я говорил, послевоенные годы принесли благотворный поворот в теоретизировании. Например, немногие специалисты по военным неврозам рассуждали в терминах снижения напряжения, они скорее говорили о «твердой эго-структуре» или о «слабой эго-структуре». Гринкер и Шпигель пишут: «С усилением эго терапевт требует от пациента растущей независимости и активности» [181] . После осуществления успешной терапии эти и другие авторы иногда замечают: «Теперь эго приобрело, похоже, полный контроль». В выражениях, подобных этому, – а они встречаются все чаще, – мы вновь сталкиваемся с пост-фрейдовской психологией эго. Конечно, аромат этих теоретических положений изменчив. Иногда они по-прежнему близки концепции эго как рационализатора, всадника и рулевого. Но часто, как в цитированных выше работах, они значительно выходят за эти рамки, подразумевая, что эго в норме не только способно избегать злокачественного вытеснения, хронизации и ригидности, но также представляет собой дифференцированную динамическую силу – сплав здоровых психогенных мотивов, которые можно «принимать за чистую монету».

Нет нужды пугаться концепции «активного эго». Как мне видится, термин эго не отсылает к модели гомункулуса, но лишь является кратким выражением того, что Гольдштейн называет «предпочитаемыми паттернами». Этот термин означает, что здоровые личности в норме обладают различными системами психогенных мотивов. Их число не безгранично; в самом деле, у хорошо интегрированного взрослого их можно пересчитать по пальцам обеих рук, а возможно, – и одной. То, что человек пытается делать настойчиво и постоянно, исходя из своей внутренней природы, часто на удивление хорошо сфокусировано и структурировано. Называть ли эти ведущие мотивы желаниями, интересами, ценностями, чертами или чувствами, – не так уж важно. Важно то, что мотивационная теория, которой будут руководствоваться диагностика, терапия и исследования, должна в полной мере принять эти структуры во внимание.

Воображение в психологии: некоторые необходимые шаги [182]