Становление (СИ)

И это не основное, а земля — вот главное богатство. Чернозём жирный, основательный. И то, что тут уже было более пятисот крестьян, говорило о том, что часть земли разработана. Часть, это потому, что леса немало, заливные луга, ну, и целины хватало. Работай, развивайся! Всё для этого есть. Всё, если бы не люди, начальствующие в поместье, пока хозяин не появился.

— Свинья! — кричал я на немецком языке, который знал чуть хуже, чем французский, но изъяснялся прилично. — Ты сколько же денег украл?

— Господин Сперанский, я у вас ничего не крал, — пытался сопротивляться Шницель. — Всё вложено в имение.

Ну, это я так его сразу Шницелем обозвал, а так управляющего звали Густав Штицель. На самом деле это был швед, который переехал в Россию ещё с родителями в начале правления Екатерины Великой, когда заработала специальная программа для немцев-переселенцев. Управляющий свободно разговаривал на русском языке, который стал уже родным, но мне не хотелось, чтобы ещё кто-то слышал от меня подлые ругательства.

Хотя, многие прекрасно понимали, что происходит. Их всесильного приказчика, который возомнил себя пупом Земли, лупасит хозяин. Наверное, сейчас по всем крестьянским семьям разойдётся новость о неадекватном помещике, который кроме как силой, решать проблемы не может.

Ничего, Серафим Хилый должен рассказать обо мне, когда признает в своём постояльце барина. И этот рукастый и небедный крестьянин, который, как оказалось, тайком брал на постой некоторых странников, спешащих в Белгород или Волчанск, знает, что я и дрова поколоть рад, ну, и побегать, брёвна потягать, даже на земельке соху потягать за радость. А ещё за постой в три дня заплатил немыслимые деньги — рубль серебром. Чем не положительный человек?

Я решил хитро подойти к процессу вхождения в права собственности. Оставив большинство своих вещей, купленный инвентарь, а также распорядившись, чтобы разместили сорок коров, за покупкой которых в Орёл отправился Авсей, я поехал в поместье.

На подъезде меня встретила охрана, чему я безмерно радовался, но до тех пор, пока с меня не стребовали полтину за проезд. Буянить и противиться пятёрке на вид неслабых мужчин я не стал. Хотелось бы узнать все подводные камни, что раскидали вокруг. Ну, а уже позже прикрывать бандитскую вольницу.

Единственным, кто меня, по легенде простого странника, принял на постой, оказался Серафим, он же и стал главным источником информации о ситуации, что творилась вокруг. И всё было таким интересным, что уже к вечеру первого дня тайного пребывания в своём же поместье мне хотелось крови.

На самом деле тут не одно имение. То, что мне досталось — это объединённые три поместья в четыре деревни с большими просторами, частью реки, озером, лесом. Так вышло, что два соседа-офицера, не успев войти в права своих земель, уже погибли при взятии Измаила, ну, или где-то в тех краях. Оба были молодыми и получили от императрицы Екатерины Алексеевны поместья за какой-то совместный подвиг. Женаты они не были, тут вообще мужчины женятся чуть ли не в преклонном возрасте, вот и отошли земли вновь к государству. Одно имение, самое большое, первоначально было государственным и тут, чему я уже несколько удивился, имелась практика аренды земли свободными крестьянами, среди которых три немецких семьи и две сербские.

Заправлял всем тот самый Шницель, распространявший свою власть посредством бандитской деятельности охраны, которая в понимании крестьян являлась ничем иным, как оккупантами. Чем-то сродни опричникам, рэкетирам, разбойникам с большой дороги. Короче — казаки в период становления казачьего субэтноса.

Богатейшие земли с большими возможностями давали только пятнадцать тысяч дохода не только потому, что безбожно воровали Шницель с компанией, а ещё из-за того, что занимались украшательством. Бич практичного землепользования заключался ещё и в том, что вместо того, чтобы создать производство, многие помещики занимались украшением и наведением внешнего лоска в своих имениях. Уже одна скульптурная композиция может стоить соразмерно оборудованию нормальной сельской кузницы.

В поместье, как я понял из рассказов, а после увидел, были скульптуры, парковая зона, несколько беседок в классическом стиле. Добротного дворца не было, а это всё было. Вероятно, я просто несовременный человек, но как по мне, важнее сделать имение сверхприбыльным, а уже после думать о внешнем лоске. Но есть иное, чем моё, мнение — это украшать ограниченную территорию даже в кредит.

— Урожай в прошлом году превысил по стоимости семнадцать тысяч рублей, а ещё арендаторы платят, есть винокуренный заводик, который работает из рук вон плохо, но приносит доход. Вот я и спрашиваю тебя, немец, где деньги? — я уже перестал бить Густава Штицеля.

Управляющий лежал с разбитым лицом и, возможно, со сломанной рукой. Порезвился я на славу. Но такой наглости, при этом неприкрытой, я ещё не видел. В этой жизни не видел, в прошлой случалось всякое.