Становление (СИ)

Суворов почти никогда не разводил демократию и решение принимал сам, кроме тех случаев, когда нужно было разделить ответственность. Александр Васильевич перебил Римского-Корсакова и не стал слушать его предложения, которые для фельдмаршала были слишком очевидны. А разводить политесы и выслушивать предсказуемый план Римского-Корсакова Суворов не собирался, его заместитель не та фигура, чтобы любезничать и тратить время.

— Выход через три часа, направление на юго-запад, вниз от озера Урмия. Ты же, Александр Михайлович, берёшь часть войска и показываешь Ага Мухаммеду, что мы идём за ним с севера. Пусть думает так, что мы всеми силами стремимся его догнать. Для чего подымайте много пыли, жгите больше, чем нужно, костров, не жалея дров, — отдавал приказы Суворов, после улыбнулся в своей манере и добавил. — Сколь не бегай от нас, а всё равно догоним!

Генерал-фельдмаршал рассмеялся. Он вновь входил в обычное для себя настроение, когда боевые действия заставляют быть уверенным. Война для Суворова — это вода, в которой Александр Васильевич то карась, то пиранья, бывает и мощной акулой. И если план не встречает внутреннего протеста, то это верный план, и можно теперь заниматься тем делом, в котором фельдмаршал, как рыба в воде, воевать.

— Позови ко мне военторговца Захара Ивановича! — когда уже Римский-Корсаков был на выходе из шатра, приказал Суворов.

Захар Иванович Ложкарь располагался всегда не сильно далеко от командования корпусом. Он знал, что может быть вызван на разговор с Суворовым в любой момент. Военторг стал некоей «палочкой-выручалочкой» для командующего, дополнительный ресурс, который фельдмаршал не стеснялся использовать. Впрочем, для обоюдного удовольствия сторон.

А ещё места в центре русского лагеря были потому предпочтительнее для пребывания управляющего Военторгом, что, как и в Риме все дороги вели к столице, так и в русском лагере — все тропы направлены к командующему. Потому походная лавка с товарами для офицеров располагалась в выгодном месте с наивысшей проходимостью. Ну, а рядом с лавкой — «скромный» шёлковый шатёр Ложкаря.

— Садись, братец! — сказал Суворов, но сам командующий не сидел.

Управляющий Военторгом застал фельдмаршала в разгар мыслительных процессов. Суворов, когда искал правильные решения, казался суетливым и даже несколько помешавшимся. Он мог присесть и резко встать, сделать с десяток быстрых шагов и превратиться в изваяние. Порой сам с собой разговаривал, но так тихо, что разобрать слов было невозможно даже людям, находящимся рядом с великим полководцем. Но вот лицо ранее сурового человека посветлело, стало доброжелательным, а глаза загорелись смешинкой. Решение принято.

— Говори, Захар, сколь у тебя телег имеется? — спросил Суворов и будто подмигнул, но Ложкарю это могло показаться.

— Так сколь нужно и будет, — удивлённо отвечал Захар Иванович.

Ложкарь не понимал, к чему клонит командующий, а когда военторговец чего-то не понимает, то начинает несколько теряться.

— А тыщу найдёшь? С конями? — продолжал задавать вопросы Суворов, не объясняя, зачем ему столько много повозок.

Армия не была обделена гужевым транспортом, да и в Дербенте немало повозок типа «арба» попали в руки интендантов, потому и просьба выглядела странной.

— С чем же тогда я останусь? Три сотни дать могу за плату, ваше высокопревосходительство, не более. Я же давеча два поезда в Астрахань отправил, — отвечал Ложкарь.

— Значит так, господин Военторг! Три сотни возов, все твои малые пушки, что я ранее не покупал, отдашь мне! Платы пока не будет, но из казны шаха выплачу, — сказал Суворов и не оставлял шансов отказаться.

На следующий день более половины полков от всего русского корпуса спешно выступили на юго-восток, устремляясь в обход большого озера Урмия. Командующий был с этой частью своего воинства, оставив Римского-Корсакова командовать остальными полками и всей артиллерией. Генерал-фельдмаршал не брал в переход пушки, кроме тех малых мортир, что были куплены у Военторга. Все солдаты получили паёк на два дня, сели на телеги и устремились на поиски врага.

Эти действия русского командования можно было бы считать авантюрой, если только не постоянная беготня за персами, которая выкачивала ресурсы и увеличивала санитарные потери в русском войске. Ночью было невообразимо холодно, настолько, что спасали только тулупы, а вот днём чаще бушевал ветер с песком. У самого озера было немало растительности, что спасало от песка, может эти обстоятельства были одной из причин, почему Ага Мухаммед вёл своё войско рядом с водой. Но русские солдаты, не привыкшие к подобным погодным условиям и не сразу понявшие, как можно спастись от песчаного ветра, сильно страдали. А ещё оружие приходилось чистить чаще обычного, на что уже не хватало ни дроблёного кирпича, ни даже ветоши.