Станция Лихо

В рации какое-то время была тишина. Я уже подумала, что нет на той стороне никого, Юра просто обманывается. Но рация ожила, защелкала и ответила:

– Штаб в канале, Главный, штаб в канале!

Юра чуть не подпрыгнул с воплем «спасены». В его восторге потонуло тихое слово Егора «обречены».

– Главный, Главный, вы сейчас где?

– У метро, где основная точка была, – ответил в рацию Юра. – Тут полный район гвардейцев.

– Вас поняли, продвигайтесь к метро, туда подъедет наш транспорт, он вас вывезет.

Рация щелкнула и замолчала.

– Транспорт? – переспросил Юра. – Каким образом им удалось обзавестись транспортом? У нас никогда не было ни машины, ничего, слишком заметно, слишком сложно угнать. Все машины, которые сейчас на ходу, отслеживаются. Невозможно! Вау!

Все вокруг буквально вопило о подставе, но почему это видела только я? И, наверное, Егор. Но тот явно следовал какому-то плану, и я бы очень хотела знать какому. Фому тоже не насторожило то, что у штаба внезапно появилась какая-то машина, он радостно похлопывал друга по плечу и улыбался.

Висящие над головой птицы стали напрягать, давить своим присутствием. Может, им не надо двигаться, чтобы находить? С них так и сочилась черная жижа, мне даже стало казаться, что еще сильнее, чем прежде. Жижа смешивалась с мелким дождем и снегом, оседала на волосах. А на одежде, куда попадала эта странная вода, оставались прожженные разводы.

– Надо идти к метро? – Я посмотрела на Егора.

Уверенность в том, что убийца может защитить, была крепче, чем в том, что Юра договорится со своими.

– Главное, чтобы не надо было говорить «а я предупреждал», – вместо согласия сказал Егор.

– Оттягивал, а не предупреждал, – поправила я машинально, мой мозг явно стал что-то понимать, но мне об этом не спешил рассказывать.

Егор улыбнулся, словно какой-то урок я только что очень хорошо усвоила.

Возле метро не было никого, даже гвардейцы не оставили своих патрулировать шоссе. Это насторожило всех, кроме Юры. Тот готов был вылететь на середину дороги и танцевать, чтобы быть заметнее. Рация потрескивала у него в руке, и это был единственный звук, который я слышала. Мертвые птицы висели на разных уровнях, в разных позах, какая-то сложила крылья, какая-то парила. Рация засвистела оглушительно громко, Юра от неожиданности ее уронил, и в этот момент все птицы разом рухнули на землю, часть разлетелась, словно капитошки в детстве, заливая все вокруг черной грязью. Я закричала, сдерживать себя уже не было сил. Егор внезапно крепко прижал меня к себе и что-то зашептал. Стало спокойнее, хоть я и не поняла ни слова.

С той же стороны, что и в первый раз, ехал уазик. Черный, с перевернутым деревом на боку.

– Машина, наши нашли еще машину!

– В смысле еще?

– Ну у нас есть старый «Патриот», катается на добром слове.

Он же только что говорил, что нет у них никаких машин. Опять врал?

– Слышь, – подал голос Фома, – а ты уверен, что твои настолько прошаренные, что умыкнули эту машину у гвардейцев?

– Уже нет, – убито проговорил Юра, когда у него в голове сложилась очевидная картинка.

Егор шаг за шагом подталкивал меня к метро, ближе к входу, я не сопротивлялась. Машина остановилась ровно на том же месте, что и день назад, я готова была даже взять рулетку и замерить – ситуация повторялась один в один.

– Не бегите. – Юра посмотрел на нас. – Я знаю того, кто за рулем, это из наших, кажется.

В его голосе больше не было уверенности. Если бы он мог позволить себе заплакать от безысходности, то сделал бы это.

Из машины вышел гвардеец. Повесил оружие за спину, снял шлем и направился в нашу сторону.

– Я его знаю, – еще раз повторил Юра.

«А лучше бы не знал», – мысленно закончила я за него.

Тела птиц валялись везде, гвардеец перешагивал через них, брезгливо кривя лицо.

– Проклятые, – процедил он, поравнявшись с нами.

– Я не понимаю. – Юра попытался сказать это уверенно и зло, получилось халтурно.

– А тебе и не дано, – ответили ему. – Ты прекрасно справился со своей незаурядной ролью, утащив себя на дно.

– Что? Какое дно? Это я веду наше движение, это за мной идут толпы, это меня слушаются!

Верил ли он сам в то, что говорил? А главное, если он действительно лидер и человек перед ним – его подчиненный, то зачем он это сейчас говорит?

– А нафига ты нужен? – последовал ответ. – Ты больше не ведешь, авторитет свой потерял на бессмысленных взрывах. Люди тебе больше не верят. А в любой оппозиции главное – чтобы люди ей верили. Есть прогресс или нет.

Гвардеец перевел взгляд на нас и сощурился.

– Это не важно, – продолжил он, – должна быть иллюзия того, что что-то меняется. А какой ты лидер, если не можешь удержать даже слепую толпу? Если тебе врут свои же? Все считают, что ты погиб под завалами, не рассчитал закладку, сглупил в последний раз. Не поверишь, но даже твой близкий друг, с которым вы все делали вместе, поверил в эту легенду. Ах да, это была его идея эту легенду сочинить, выглядело очень правдоподобно. Дурные привязанности тебя погубили. Всем было очевидно, что ты будешь искать возможности связаться с нами.

Юру трясло.